Суд по делу о мёртвом младенце: «Я жалею, что выбрал профессию врача»

4 декабря в прениях сторон по делу о смерти младенца в холодильнике областного перинатального центра выступили подсудимые и их адвокаты.

Адвокат Талгат МУКАТАНОВ вновь оспаривал обвинение в отношении его подзащитной – акушерки Жамили КУЛБАТЫРОВОЙ. По его словам, Кулбатырова следовала указанию акушера-гинеколога Аскара КАИРЖАНА и выполняла свои должностные обязанности. Мукатанов добавил, что она положила младенца Турумбетовой в морозильник по обычной практике, так делают все акушерки, когда рождаются мертвые младенцы. Также он подчеркнул, что когда Кулбатырова показала новорожденного младенца дежурному врачу-неонатологу Сагадат АЛИМБАЕВОЙ, та при первичном и вторичном осмотре указала, что младенец мертв.

«Я ПРОСТО ВЫПОЛНЯЛА СВОИ ОБЯЗАННОСТИ»

Далее выступила сама Жамиля Кулбатырова. Она, как и выступивший после неё Нысанбаев, говорила эмоционально.

– Я заметила слабую пульсацию в пуповине младенца и вызвала дежурного врача-неонатолога Алимбаеву, чтобы та осмотрела младенца. Сделав это, Алимбаева сказала, что ему не нужна первичная реанимационная помощь, младенец мертв. Указала взвесить младенца и выполнить свои обязанности и вышла из палаты... Но потом, когда я прицепляла бирку, увидела кровь из пуповины. И снова позвонила по мобильному телефону Алимбаевой. Она повторила, что младенец мёртв, и посоветовала положить его в теплое место. Мы отвезли младенца в 1-ю палату, и я положила его в теплое место. Если Алимбаева говорит, что младенец мертвый, то почему она сказала положить его в теплое место? Значит, у неё были сомнения? – говорит Кулбатырова.

Затем она задается вопросом, почему Алимбаева не сообщила об этом младенце врачам-неонатологам Дариге ДЖУМАБАЕВОЙ и Руслану НУРМУХАМБЕТОВУ, заступившим на дежурство после неё. По словам Кулбатыровой, она клала младенца в холодильник два раза: первый раз, когда в 1-й палате убедилась, что младенец не подает признаков жизни. Но через минуту она извлекла младенца оттуда, отвезла в закладочную комнату и положила на кушетку, чтобы его все-таки осмотрели другие дежурные врачи-неонатологи, так как к тому времени Алимбаева уже отработала свое дежурство.

А перед этим она поделилась своими сомнениями с дежурной санитаркой Светланой КОЗЛОВОЙ и показала ей младенца. По ее словам, у младенца не было признаков жизни, как это утверждает Козлова.

– Почему Козлова так сказала, я не понимаю. Или её кто-то принудил так говорить? Я вызвала по мобильному телефону акушера-гинеколога Аскара Каиржана, так как как у меня всё же были сомнения по поводу этого младенца. Примерно в 19.20 он вызвал дежурных врачей-неонатологов Нурмухамбетова и Джумабаеву. В 19.27 в закладочной комнате мы вчетвером осмотрели младенца. Каиржан мне сказал, что он мертв. После этого я завернула его в стерильную пеленку и, завязав медальон, примерно в 19.30 поместила в холодильник, потому что такова процедура. Уважаемый суд, я не совершала преступления, я выполнила все свои обязанности. Своевременно предупредила врачей, убедилась, что младенец мертв. Я 30 лет честно служила в этой профессии, и я тоже мать. С обвинением не согласна, прошу уважаемый суд вынести справедливое решение.

«ЗАКОНА НЕ НАРУШАЛ, РАБОТАЛ ЧЕСТНО»

Затем настала очередь главного подсудимого – бывшего главврача областного перинатального центра Куаныша НЫСАНБАЕВА. Говорил он долго, не пропустив практически ни один из пунктов обвинения. А начал с личного.

– Я почему выбрал эту профессию – потому что мой отец врач. Я вырос в интеллигентной семье и решил идти по отцовскому пути. А толчком стать именно акушером-гинекологом послужило то, что когда я учился на медика в Санкт-Петербурге, туда приехала на операцию гражданка Казахстана. Тогда хирург, который дал распоряжение приступить к операции, сказал мне: «Вы, чурки, не умеете оперировать своих людей». Эти слова не очень умного человека меня сильно задели, и я дал себе слово, что научусь и буду делать такие операции для моего народа. И слава богу, я научился и знаю каждую операцию, что требуется в акушерстве-гинекологии. Я не нарушал клятву Гиппократа, а нам сейчас такое тяжелое обвинение предъявляют... Я сейчас жалею, что стал врачом и помогал многим женщинам, младенцам, что спасал их круглые сутки, – сказал Нысанбаев.

По его словам, во время следствия с ним не было проведено ни одной очной ставки ни по одному эпизоду, хотя он от них не отказывался – вопреки утверждениям следователя Антикоррупционной службы Аскарбека ЕРМУКАШЕВА.

Нысанбаев считает, что ни по одному из пунктов обвинения не было предоставлено достаточных доказательств.

Одним из ключевых доказательств обвинения является аудиозапись телефонного разговора Нысанбаева с Аскаром Каиржаном в тот роковой вечер. Это самый уязвимый для главного подсудимого момент, и вот как он его прокомментировал:

– Гособвинение и СМИ говорят о воде, в которую я якобы посоветовал положить младенца, чтобы скрыть следы. Но на самом деле я в тот вечер был с друзьями в сауне, и это я говорил человеку, который был рядом в сауне, что-то насчёт воды. Утверждают, что в разговоре мы упоминали ребенка Турумбетовой – а вы докажите, что речь шла о нём. Филологическая экспертиза показала, что там не было приказа.

Что касается обвинения в злоупотреблении должностными полномочиями (фальсификация данных) в отношении новорожденного Розы МОЛДАГАЛИЕВОЙ:

– Я не давал никаких указаний по этому поводу, потому что в то время отсутствовал на работе. Исатай Шынгыс 14 сентября 2019 года указал диагноз и в заключении записал, что смерть плода Розы Молдагалиевой был антенатальной (в период внутриутробного развития, т. е. до начала родов – А. С.). И спустя 10 дней он мне звонит. Я ему сказал посмотреть в истории болезни и что нужно изменить. Я у него спросил, почему в тот же день не позвонили. Он сказал в суде: "Не знаю, Нысанбаев о необходимости изменить данные ничего не говорил, я этот вопрос решил с заместителем по лечебной части Ермагамбетовым".

В завершение Нысанбаев заявил, что желает, чтобы дело пересмотрели в Генеральной прокуратуре, и попросил суд вынести справедливое решение:

– Я прошу Елбасы, Токаева, Генерального прокурора – пусть смотрят, читают, что процессуальный прокурор ни разу не допросил меня и еще заранее знал, что будет 20 лет для меня просить. Я до сих пор читаю обвинительный акт и не понимаю, в чем я виновен. Никто – ни Жамиля, ни Аскар, ни я – не делали этого. Я хочу сказать президенту, народу, что не нарушал закона, я честно работал и буду работать, если мне дадут такую возможность.

Айнур САПАРОВА