В Атырау
+1 
Люди, которым сейчас за 80 и которые в войну были детьми, помнят то время, как будто это было вчера. Корреспондент «АЖ» пообщался с тремя такими «детьми войны».
РАДОСТНЫЙ ВСАДНИК
Председатель областного Совета ветеранов Катимолла РИЗУАНОВ, 83 года:
– В мае 45-го мне было 7 лет, мы жили тогда в Нарынских песках. Прекрасно помню, как прискакал всадник, размахивая красным флагом и крича: «Мы победили! Гитлер капут! Победа!», отдохнул немного в нашем доме и поскакал дальше, чтобы сообщить эту весть другим.
…Мой отец вернулся с войны раненым в 1943 году. Прибывшие с фронта тогда по нескольку лет носили солдатскую одежду (галифе, гимнастерка, сапоги, пилотка, ремень с бляхой), потому что другой одежды не было.
…Время было голодное. Бывало, люди питалась травой (мятник луговой или хондрила ситниковидная), которую едят лошади. Растение кумаршык тоже помогало выживать – главное было дождаться, когда он поднимется повыше, и тогда из его зёрен получалась еда. А некоторые наши женщины с детьми перебрались к Уралу, сами рыбачили – этим жили.
«БОМБА УПАЛА РЯДОМ С КУРИЛКИНО»
Председатель ОО «Батыс Эко Қорғау» Кали АУБЕКЕРОВ, 85 лет:
– Мое военное детство прошло в селе Курилкино (теперь это Кокарна). Родители днем и ночью трудились на рыбоконсервном комбинате. В то время рыбы в Урале было много, комбинат работал на полную мощность, значительная часть рыбной продукции отправлялась на фронт. Будучи детьми, мы тоже рыбачили, помогая родителям. И для себя люди ловили, надо же было что-то кушать. Это был большой риск, потому что рыбалка для своих нужд была запрещена, наказывали очень жёстко. Одного нашего родственника осудили на семь лет за пойманного судака. Такое было время…
…Как и все мои сверстники, я был много занят по хозяйству, и в школу пошёл только в 10 лет, уже ближе к концу войны. Школа находилась в 4 километрах, мы ходили туда летом в грязь, зимой утопая в снегу, но желание учиться было большое. И хорошо помню, как все радовались со слезами на глазах, когда нам объявили, что Германия капитулировала и война закончилась.
…К нашему региону фашисты подобрались достаточно близко. В частности, их очень интересовала нефтебаза на Ширине. Со стороны Сталинграда, когда там ещё шла битва, несколько раз прилетали немецкие самолёты и сбрасывали бомбы. В районе Алгабаса стояли наши зенитчики, они вели по этим бомбардировщикам огонь, прилетали и наши самолёты, отпугивали немцев. Один раз бомба упала в поле рядом с Курилкино. Хорошо, что в это время все полеводы ушли на обед, и никто не пострадал. А ещё немецкие самолёты сбрасывали листовки, там было что-то вроде «вы умрете с голоду, лучше сдавайтесь и тогда останетесь живы» на русском и казахском языках. Мы собирали эти листовки и сжигали их.
После поражения фашистов в Сталинграде их самолёты у нас уже не появлялись.
«ЖЕНЩИНЫ ВЯЗАЛИ ПЕРЧАТКИ НА ТРИ ПАЛЬЦА – ЧТОБЫ УДОБНЕЕ БЫЛО СТРЕЛЯТЬ»
Почетный гражданин Атырауской области Мадина ГАБДУСАЛИМОВА, 86 лет:
– Помню, как 9 мая в селе Махамбет из репродуктора на столбе было зачитано сообщение: «Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена!». До сих пор перед глазами стоит, как люди побежали к этому столбу, обнимались, смеялись и плакали.
…В феврале 43-го моего старшего брата Анеса забрали на фронт, когда ему еще не было 18, прямо из школы. Иногда от него приходили письма, последнее – 2 мая 1945 года, то есть уже в самый конец войны. Наша семья очень надеялась, что теперь-то он уже точно вернётся домой. Но потом стало известно, что в ночь с 4 на 5 мая он был убит в бою в Чехословакии и похоронен в братской могиле близ города Глучин. Представляете, каким для нас это было ударом?
…В войну я пошла в первый класс. Тогда зимой нечем было топить, и в школе было очень холодно. Наш пожилой учитель через каждые десять минут просил нас попрыгать, напевая «Қауқар, қауқар, Қауқарбай...». Учитель за нас переживал, а нам было весело.
…У многих, в том числе у меня, отцы и старшие братья ушли на фронт. Мама днём и ночью была на работе. В то время дети взрослели быстро. Помню, в школе девочки-восьмиклассницы учили первоклашек, потому что учителей не хватало. А ещё обходили дома и собирали носки, варежки, пшено толкан для фронта. Многие женщины вязали перчатки из трех пальцев, чтобы удобнее было стрелять из винтовки.
…В то время в Казахстане только недавно перешли с латиницы на кириллицу, и мы, дети, помогали родителям освоить новые буквы. А бабушки и дедушки, как правило, вообще не умели читать. Они просили нас: «Айналайын, прочитай», и мы читали им, как могли, по слогам, ведь сами ещё только учились.
…Помню, почтальоны давали нам треугольные и прямоугольные письма с фронта, а мы разносили их по домам. Мы не знали, что там – письмецо с фронта или похоронка. А люди уже знали: если треугольник – значит письмецо от родного человека, если прямоугольный конверт – то это чёрная весть. Потом мы сказали почтальонам, что хотим разносить только треугольники…
Подготовила Айнур САПАРОВА
СПРАВКА «АЖ»
Как сообщало Управление военно-полевой почты, уже в первый год войны ежемесячный оборот писем доходил до 70 млн штук. Всего за годы войны с фронта было отправлено 2 млрд 795 млн писем, а с учётом посланий из тыла их количество за все время составило больше 10 млрд штук. На такое количество писем не хватило бы никаких конвертов, да их и не было, поэтому письма просто складывали треугольником, писали адрес и оправляли бесплатной полевой почтой.
«Извещение о смерти военнослужащего». Об этом извещении старались не только не говорить, о нем думать боялись. В них указывалось, когда и где человек погиб, при каких обстоятельствах (убит, был ранен и умер от ран) и возможные обстоятельства захоронения. В народе их называли «похоронка». В первые годы войны такие извещения складывались треугольником и ничем не отличались от обычных солдатских писем. Начальную тревогу вызывал только чужой почерк, который – как часто надеялись родственники – мог быть по причине ранения бойца.
Почтальоны порой отказывались работать – это была слишком тяжёлая ноша, видеть горе от вручаемых ими треугольников. Люди же и боялись почтальона, и с нетерпением ждали, надеясь на весточку от близкого человека с фронта.
Позже похоронки стали запечатывать в официальные прямоугольные конверты с марками и печатью – разнося письма, почтальоны могли заранее определить, какую печальную новость они несут в конкретную семью.