Побои, болезнь и поэзия. Как из маленького Сосо получился деспот Сталин

Как-то раз отец Иосифа Сталина, сапожник Виссарион Джугашвили, так избил своего сына, что мальчик несколько дней мочился кровью. Рукоприкладства не чуралась и мать: «Как она меня била!», — вспоминал потом Сталин с некоторым восхищением. Как и все мы, один из самых чудовищных тиранов во многом сформировался в детские и юношеские годы. К 140-летию Сталина Znak.com рассказывает о первых десятилетиях жизни Иосифа Джугашвили, которому суждено было стать одним из самых мрачных правителей в мировой истории.

Проклятье детством 

Биография Сталина начинается со странности. Дело в том, что 21 декабря 1879 года — официальная дата рождения советского вождя, подлинная — 18 (6 по старому стилю) декабря 1878 года. Именно это число записано в метрической книге, содержится в материалах Петербургского губернского жандармского управления и в анкете 1920 года, собственноручно заполненной Сталиным. Известный историк Вильям Похлебкин объясняет перемену мистическим отношением Сталина к числам: дескать, все поворотные события в его жизни до революции происходили в годы, заканчивающиеся на 9, вот он и «настроил» свое появление на свет под счастливое «летоисчисление».

Иосифу Джугашвили повезло с матерью и не повезло с отцом. В разных источниках мать будущего диктатора Екатерина описывается трудолюбивой, педантичной, с суровым, твердым, упрямым характером. Мать порой воспитывала сына кулаками, но непоколебимо верила в его большое будущее и навсегда передала ему чувство победителя. А кроме того — простое отношение к быту: до самой смерти она вела уединенную, скромную, тихую, набожную жизнь, в «темной низкой комнате с маленькими окнами». Равнодушным к доступной ему роскоши вырос и сын.

Рано умерший отец, сапожник Виссарион, напротив, оставил по себе лишь тяжелые и неприятные воспоминания: был вспыльчивым, смертельно пил, избивал Иосифа. Спустя годы мать говорила: настолько сильно, что однажды маленький Сосо несколько дней мочился с кровью. Добавим к этому, что в возрасте пяти лет он перенес тяжелую оспу, которая едва не стоила ему жизни и оставила на лице заметные следы. Позже угодил под фаэтон, из-за чего на всю жизнь остался с покалеченной, высохшей и плохо сгибающейся в локте левой рукой. Наконец, по некоторым сведениям, то ли на левой, то ли на правой ноге у него были сращены два пальца. 

Таким образом, уже в раннем возрасте, когда, собственно, и формируется характер, Иосиф отличался озлобленностью, гневливостью и мстительностью, но вместе с тем — отчетливыми лидерскими, волевыми чертами. При маленьком росте — 163 сантиметра — он был храбрым, дерзким, даже агрессивным, ловким, стремительным в движениях (быструю походку он сохранил и в старости), властолюбивым, способным настаивать на своем и подчинять более сильных. «Для него высшая радость состояла в том, чтобы одержать победу и внушить страх», — утверждал бывший соученик юного Сталина. Зато те, кто ему повиновался, находили в нем заботливого друга. Теплое отношение к друзьям детства он сохранил на всю жизнь, и в годы войны посылал им немалые суммы. 

А вот на похоронах и на могиле матери Сталин не побывал. Где похоронен сапожник и пьяница Виссарион, вообще неизвестно. 

Погиб поэт

В духовном училище, куда его определила мать, подросток показал себя лучшим учеником. «Благодаря своей исключительной памяти Сосо запоминал уроки со слов учителя и не нуждался в повторении», — пишет Лев Троцкий. Не говоривший до 11 лет по-русски, в училище Иосиф основательно выучился грамоте и довольно быстро разуверился в религии. 

В условиях казарменных порядков Тифлисской духовной семинарии, куда в возрасте 15 лет перешел Иосиф, он еще больше ожесточился, замкнулся, стал угрюмым, научился скрывать свои мысли и чувства от окружающих, нередко взрывался яростью и отправлялся в карцер. Вместо катехизиса он тайком «проглатывает» грузинскую, русскую и западноевропейскую классику, Аристотеля, Адама Смита, Дарвина, запрещенные труды Маркса, Энгельса, Чернышевского, Плеханова, Ленина. Джугашвили-Сталина всегда отличала поразительная начитанность, информированность в самых разных областях и грамотность. Некомпетентности и ошибок в письме он, обладатель энергичного и красивого почерка, не переносил.

Любимый литературный персонаж созревающего революционера — главный герой романа Александра Казбеги Коба — воин-освободитель, молчаливый, бесстрашный, находчивый, доблестный, кавказский Робин Гуд. С тех пор прозвище «Коба» становится вторым, подпольным именем Иосифа Джугашвили. 

Романтичный юноша, он и сам пробует себя в литературе. Несколько его стихов публикуют в солидном тифлисском журнале и в «Сборнике лучших образцов грузинской словесности»: 

Ходил он от дома к дому, Стучась у чужих дверей, Со старым дубовым пандури, С нехитрою песней своей. […]

В 1949 году, к 70-летию Сталина, Лаврентий Берия организовал было выпуск роскошного подарочного издания стихов вождя, к переводам привлекли Бориса Пастернака и Арсения Тарковского. Неожиданно, откуда-то сверху, «проект» остановили, а переводчикам передали солидные суммы. К тому времени от романтика в натуре Сталина остались изуродованные останки.

Все средства хороши

«Однажды, — писали в советской биографии вождя, — инспектор семинарии монах Дмитрий после обыска зашел к товарищу Сталину, товарищ Сталин сидел, читая книгу и как бы не замечая вошедшего. Монах спросил его:

— Разве ты не видишь, кто перед тобой?

Товарищ Сталин встал, протер глаза и сказал:

— Ничего, кроме темного пятна, не вижу».

Даже если выдумка — недалеко от истины. Путь из семинарии, откуда его выгнали за пропаганду марксизма, вел Иосифа прямиком в революционное подполье, куда он пришел «маленьким, каким-то ущербным», «в грязной блузе и нечищенных сапогах», «похожим на уголовника, мелкого воришку». Но вскоре стал признанным лидером революционного движения на Кавказе, «кавказским Лениным». Где-то благодаря личной смелости и выдающимся организационным талантам, где-то — интриганству. Так, известно, что Джугашвили отправил директору своей семинарии донос на бывших товарищей по революционному кружку. «Когда Иосифу пришлось давать по этому делу ответ перед тифлисской [партийной] организацией, — читаем у Троцкого, — он не только признал себя автором доноса, но и вменил себе этот акт в заслугу». Ведь отчисленные, расставшись с шансом стать священниками, могли бы оказаться хорошими революционерами, аргументировал доносчик. 

Точно так же, доносами в полицию, он пытался расправиться со своим соперником, видным и авторитетным большевиком Степаном Шаумяном. «Руководствуясь не политическими или материальными побуждениями, а исключительно чувством мести, — отмечал в мемуарах эмигрант-меньшевик Анатолий Байкалов. — Шаумян, честный и порядочный человек, не мог сочувствовать тем „приемчикам“, которые Сталин употреблял в борьбе с меньшевиками (грязная клевета, обвинения в растрате партийных денег, слухи о службе меньшевистских лидеров в охранке и т. п.), и часто жестоко ссорился с ним и угрожал ему партийным судом». Ради «дела революции» и собственных выгод методов Иосиф не выбирал. 

В кругах революционеров, и до 1917 года, и после, его самого всерьез подозревали как агента царской охранки и провокатора. Поводом служили многочисленные провалы в Бакинской организации РСДРП и несколько удачных побегов Джугашвили из ссылок. Якобы в 30-х архивные документы, свидетельствующие о двуличии Сталина, случайно обнаружил сотрудник НКВД по фамилии Штейн. Через несколько рук они попали военачальникам Косиору, Якиру, Гамарнику, Тухачевскому, открыто выражавшему антипатию к Сталину. Военные решились на заговор против генсека. Всех перечисленных ожидала смерть. Гамарник застрелился сам, остальные были арестованы и расстреляны. В то же время необходимо подчеркнуть, что даже заклятый враг «отца народов» Троцкий отвергал обвинения против него ввиду их бездоказательности, «документы» о службе Сталина в охранке были признаны зарубежными специалистами фальшивкой, а правая рука Сталина Вячеслав Молотов утверждал на склоне лет, что тот действительно был внедрен в охранку, но по заданию партии большевиков. 

Из безотцовщины — в отцы

В 1903 году Иосиф Джугашвили женился на молодой, красивой, простой, работящей и глубоко набожной Екатерине Сванидзе. Брак можно было назвать счастливым: Екатерина боготворила супруга и заботилась о нем, при этом не лезла в его таинственные и опасные дела. Вскоре после рождения сына Яши она умерла. Смерть жены потрясла Кобу. «Это существо смягчало мое каменное сердце, она умерла, и вместе с ней последние теплые чувства к людям», — признался он другу.

С младенчества Яша воспитывался в Тифлисе родителями умершей матери, и только когда подрос, переехал в Москву, к уже высокопоставленному отцу. По свидетельствам родственников и помощников, Сталин холодно относился к первенцу — миниатюрному, мягкому, тихому, забитому, полной противоположности себе. Практически не интересовался его жизнью. Бил за курение, повторяя «воспитательные» приемы собственного отца Виссариона, хотя сам не вынимал изо рта курительной трубки («Мой папа сумасшедший, сам курит, а мне не позволяет», — отзывался Яков). Даже попытка самоубийства юноши не привлекла внимания отца. «Ха, не попал!», — издевательски прокомментировал тот. «Передай Яше от меня, что он поступил как хулиган и шантажист, с которым у меня нет и не может быть больше ничего общего. Пусть живет где хочет и с кем хочет», — написал он жене Надежде Аллилуевой.

Она уйдет из жизни раньше пасынка — застрелившись в день 15-летия Октября, то ли от ревности, то ли от грубой вспыльчивости супруга, то ли от надвигающейся смертельной болезни, то ли узнав об ужасах Голодомора и предчувствуя «кровавую баню» конца 30-х. Яков в первый же день войны уйдет воевать, попадет в плен и в концлагере спровоцирует свою гибель. «Может быть, слишком поздно, когда Яша уже погиб, отец почувствовал к нему какое-то тепло и осознал несправедливость своего отношения к нему», — делилась в воспоминаниях дочь Сталина Светлана Аллилуева. Маршал Георгий Жуков говорил, что Сталин тяжело переживал гибель старшего сына, но никому это не показывал. 

Светлана ребенком купалась в отцовских ласках и нежностях. «Твой секретаришка» — именовал себя в письмах ей всесильный диктатор, но, повзрослев до самостоятельных поступков, «Сетанка-хозяйка», как он ее звал, тоже впала в немилость. 

Подобна и эволюция чувств тирана к застрелившейся супруге Надежде: от пылкой любви и таких же обжигающих оскорблений — к горячей обиде на «недостойный», «предательский» уход, через долгое прощение. «Смерть мамы страшно ударила его, опустошила, унесла у него веру в людей и в друзей. Он всегда считал маму своим ближайшим и верным другом, и смерть ее он расценил как предательство, как удар ему в спину. И он ожесточился», — сообщала Светлана Аллилуева. Через два года, в декабре 1934-го, был убит лучший друг Сталина — лидер большевиков Ленинграда Сергей Киров. Потеря жены и друга разбудила манию преследования, подтолкнула мстительность, и в 1936 году началась очередная волна массовых репрессий. 

Цена не вопрос 

Вернемся к молодому Сталину. Теперь, после смерти Екатерины, совсем ничего не удерживало его от энергичной организационной и пропагандистской работы в подполье, от кровопролитных авантюр. «О личном существовании он заботился меньше всего, — рассказывал друг детства и молодости Иосифа Джугашвили. — Он не предъявлял никаких требований к жизни и считал такие требования несовместимыми с социалистическими принципами. Он был достаточно честен, чтобы приносить своей идее личные жертвы». 

По заданию Ленина, перед которым преклонялся кавказец, он организует нападение на служащих Государственного банка. Для начала несколько сагитированных грузинок «исключительной красоты» вышли замуж за чиновников Госбанка и казначейства, чтобы выведать подробности перевозки денег. В назначенный день революционеры атаковали казачий конвой, охранявший кассира и счетовода. От нескольких снарядов страшной поражающей силы погибли от 50 до 100 человек: для одержимых революцией фанатиков человеческая жизнь не стоила ничего. Впрочем, и собственная тоже. 

Преступление так и не раскрыли, террористы избежали наказания, а Ленин получил на партийные нужды гигантские деньги, 350 тыс. рублей (правда, воспользоваться ими в полной мере не удалось, за границей при обмене «кровавых» купюр арестовали несколько отчаянных партийцев, в конце концов остатки награбленного пришлось просто-напросто сжечь). Кавказскую долю партийной кассы Сталин спрятал… в диване заведующего Тифлисской обсерватории, куда заблаговременно устроился на работу. Он вообще любил вытворять чудеса конспирологии: гримировался, наклеивал усы и бородку, менял одежду, женихался со старыми девами из чиновных кругов, поступил учителем начальных классов. 

Ничего, никому 

В тюрьмах Коба вел себя независимо, вызывающе, несгибаемо, запросто якшался с уголовниками — убийцами и ворами. С начала века и до 1917 года шесть раз побывал в ссылках — в Сольвычегодске и Вологде, Иркутской губернии, Нарымском и Туруханском краях, в глухих поселениях на краю земли, за Полярным кругом, за тысячи километров от городской цивилизации. По свидетельствам очевидцев, легко сходился с местным населением и даже с надзирателями — охотился, ловил рыбу, пил водку. С одним из стражников подружился настолько, что доверял ему получать на себя переводы от товарищей по партии. После революции Иосиф Виссарионович не забыл своего благодетеля и специальным письмом защитил его от кар советской власти.

Зато сторонился соратников. Была у сосланных такая традиция: вновь прибывшему полагался радушный прием — ему готовили жилье и провиант, а тот по прибытии подробно рассказывал о политической жизни на воле. Сталин не только не сделал доклада, не пожелав ни с кем разговаривать и немедленно запершись в отведенной ему комнате, но и при отбытии «по этапу» прихватил общую библиотеку. «Один из ссыльных, который отправился поговорить со Сталиным по данному вопросу, был встречен с таким высокомерием, с каким генерал обычно принимает простого солдата», — замечает американский биограф Сталина Роберт Такер.

А больше всех досталось соседу Сталина Якову Свердлову. Сталин отказывался готовить и мыть посуду, а если и готовил, то делал обед несъедобным (хотя, как многие грузины, кулинарить умел); бывало, со злости плевал Свердлову в тарелку. Завел собаку и нарочно назвал ее Яшкой. Более того, поговаривали, что конфликт между Свердловым и Сталиным зашел настолько далеко, что последний подговорил ссыльных уголовников напасть на оппонента с ножом. Будущего председателя ВЦИК спас его товарищ, огрев нападавших тяжелой скамьей. В конце концов Свердлов сбежал от Сталина на другую квартиру. «Товарищ, с которым я здесь жил, в личном отношении был просто невозможен. Мы вынуждены были воздерживаться от встреч и разговоров», — деликатно писал он жене. Нетрудно представить, что ждало бы Свердлова, доживи он до второй половины 30-х годов. И дело не только в личной неприязни, но и в национальности Свердлова: Сталин был отъявленным антисемитом: многие из его врагов — Троцкий, Зиновьев, Каменев, Радек, генералы из группы Тухачевского — были евреями. 

Ямщик, не гони лошадей

Прозябание в дикой сибирской глухомани давалось нелегко. Многие ссыльные сходили с ума, кончали самоубийством. Сталин и не думал сдаваться превратностям судьбы. Несколько раз из ссылок удавалось бежать — несмотря на смертельно опасную стужу и метели, туберкулез и брюшной тиф. От тех лет, по словам дочери, Светланы Аллилуевой, у Сталина на всю жизнь осталась сильная и глубокая любовь к России: «Я не знаю ни одного грузина, который настолько бы забыл свои национальные черты и настолько сильно полюбил бы все русское. Еще в Сибири отец полюбил Россию по-настоящему: и людей, и язык, и природу. Он вспоминал всегда о годах ссылки, как будто это были сплошь рыбная ловля, охота, прогулки по тайге. У него навсегда сохранилась эта любовь», — писала Аллилуева. Ее мемуары наполнены искренностью, любовью и болью, ей можно верить.

Русских было за что полюбить: беглого грузина, несмотря на откровенно нерусскую внешность и акцент, местные не выдавали. Секрет таков: «Он честно говорил ямщикам, что денег на оплату поездки нет, но вот пара штофов водки, к счастью, имеется, и он предлагает платить по „аршину водки“ за каждый прогон между населенными пунктами, на сколько хватит этих штофов. Ямщик, конечно, со смехом начинал уверять, что водку меряют ведрами, а не аршинами. И тогда Сталин вытаскивал из-за голенища деревянный аршин — доску длиной 71 сантиметр, доставал из мешочка несколько металлических чарочек, плотно уставлял ими аршин, наливал в них водку. Это вызывало всеобщий смех, веселье… Такой подход превращал взятку из „подачки“ и „подкупа“ в товарищескую игру, лишал сделку ее смущавшего людей неприличия, создавал ситуацию дружеского взаимодействия, так как нередко уже второй и третий „аршин водки“ распивался совместно… Он ехал — покуда хватит „аршина водки“ или нескольких аршинов, и так неуклонно и надежно продвигался из Сибири в европейскую Россию, избегая всяких встреч с полицией», — живописал Вильям Похлебкин.

В марте 1917-го, вернувшись в бурлящий революцией Петроград, Иосиф Сталин встал на прямую дорогу к вершинам власти. Пробиваясь из партийных чиновников еще не самого первого ряда к положению властителя полумира и к персональному саркофагу в ленинском Мавзолее, он многократно испытает и распространит на обширные земли и миллионы людей свои обиды и страхи, свою мнительность, мстительность, безжалостность, гнев, грубость, свою феноменальную энергичность, работоспособность, решительность, свой демонический артистизм, свое одиночество.

Замечательный психологический портрет дает медик и писатель Антон Ноймайр: «В записках Плетнева (личный врач Сталина, расстрелян в 1941 году — прим. авт.) мы находим следующее описание диктатора: Сталин обладал неустрашимостью и мужеством льва, умом змеи, слабостью и трусостью зайца, и все это одновременно! Он плохо переносил физическую боль, и боли в суставах иногда доводили его до исступления. Он не терпел возражений, был склонен к хвастовству и любил лесть. Он обладал широким кругозором, проницательностью, изворотливостью, гибкостью и сильной склонностью к авантюризму. Он был дьявольски хитрым, коварным, упрямым, последовательным и обладал невиданной силой воли и железными нервами. Благодаря поразительному знанию человеческой души со всеми ее слабостями обмануть его, стоя перед ним, было очень трудно, потому что возникало впечатление, что его глаза видят тебя насквозь… По выражению лица невозможно было угадать его истинных мыслей. Иногда он казался обманчиво добродушным и дружелюбным, в то время как испытывал к человеку только вражду и ненависть. Он страдал двумя расстройствами — мегаломанией и манией преследования».

А 140 лет тому назад в небольшом грузинском селении Гори появился на свет крохотный, открытый миру, невинный младенец, еще не познавший ничего, кроме нежного тепла материнской любви. 

Автор: Александр Задорожный

Источник: Znak.com