«Мама долгоуговаривала меня не пить...»

…Пробуждение было ужасным. Проснулась я от толчков младшего брата. Передо мной маячили его обезумевшие от ужаса глаза с опаленными бровями и ресницами. Почему-то запомнились именно его глаза. Всё как в тумане. Тело сковала необъяснимая апатия, жутко хотелось спать. С трудом, превозмогая себя, я попробовала встать, получилось не сразу, но когда все-таки выпрямилась, неведомая сила резко толкнула вправо. Пришлось крепко прижаться к стене, чтобы не упасть. Пока брат будил маму, сознание начало потихоньку проясняться. В квартире было жарко, огонь со скоростью пронырливого зверка уже взбирался по шторам. А потом…

В тот злосчастный вечер двадцатипятилетняя Таня Паульс и её семья просто чудом вырвались из цепких объятий огня. «Дальше помню лишь кусками. Помню, как скуля от дикой боли и отчаяния, я стояла на улице и смотрела, как пламя со свистом вырывается из оконного проема и лижет наружную часть стены нашего дома, – рассказывает Таня. – Как мама с перекошенным от немого крика ртом, раскачиваясь из стороны в сторону, сидела на коленях прямо на холодном снегу. В ту ночь всё сгорело дотла. Причину не знаю. Может, газ забыли закрыть? В любом случае, мы уже одиннадцатый год как бомжи».
Идти семье было некуда, кроме как к родной сестре их мамы. Она их приютила, но не надолго. В маленькой квартире тети жила не только она, но и её муж, маленькие дети. После того, как Таня нашла работу уборщицы в одном из балыкшинских КСК, её семья переселилась в крохотную каптёрку, бывшее обиталище вёдер и швабр. На небольшую Танину зарплату они и жили. Но беда не приходит одна. Только когда Таня заговорила о произошедшем с ней несчастном случае, я, наконец, обратила внимание на костыли, примостившиеся в углу. И на худые деформированные ноги, неестественно торчащие из-под наспех накинутого покрывала. Если верить рассказу женщины, она стала жертвой пьяного ДТП. Сама она в тот момент, и это следует отметить, была не трезвее сбившего её водителя. А посему в кромешной темноте тогдашнего ночного Атырау они друг друга попросту не заметили. Лихач, почти трезво оценив непрезентабельный вид и ощутимый перегар, исходящий от лежащей на тротуаре женщины, решил скрыться с места происшествия. Ясен пень, ни номера, ни марки машины она не запомнила. Но отныне о работе в КСК да и вообще о любой другой работе она уже и мечтать не могла. А брат… О нем Таня предпочитает не говорить. Почему мужчина не стал работать вместо сестры, хотя бы ради того, чтобы престарелая мать и сестра-инвалид остались жить в теплой каптерке, останется тайной. Вот такая история.

Почти каждому 31 обитателю Атырауского Центра для лиц, не имеющих определенного места жительства, место их нынешнего обитания кажется раем на земле. В комнатах есть телевизор. Далее по коридору находится медпункт, душевая, прачечная, где стирают их (или почти их) одежду работницы центра. Трёхразовое питание и даже кокетливые искусственные цветочки на стенах столовой. «Разве может об этом мечтать человек, ночующий под теплотрассой? – вопрошает директор Центра Каиржан ДОЩАНОВ. – Средства, выделяемые государством, скудны, но мы стараемся, чтобы никто не был в обиде. Правда, они все равно обижаются, особенно когда мы их исключаем из числа наших жильцов».
Вылететь из заветной цитадели Центра гораздо легче, чем переступить её порог. Жильцами Центра могут стать все, но только местные, т.е. имевшие прежде прописку в Атырау. Проще говоря, бедным узбекам, каракалпакам и прочим путь сюда заказан. Есть и другие требования – например, нужны медсправки, подтверждающие, что претендент не болеет ни одним из известных венерических заболеваний, а также туберкулёзом. Ещё бомж просто обязан заручиться поддержкой городского акимата и департамента координации занятости и социальных программ, т.е. получить там направление в Центр. После этого – добро пожаловать. Если, конечно, будут свободные места. А это случается довольно редко, в основном, летом. Так что для тех, кто зимует под теплотрассой, устроиться в Центр не трудно, а очень трудно.
А вот вылететь легко. Достаточно пару-тройку раз нарушить внутренний распорядок данного заведения. А оно, в смысле – заведение, будет похуже сварливой жёнушки. Наказание можно получить, например, попытавшись пронести пузырь водки, вовремя не вернувшись «домой» или вернувшись, но в нетрезвом состоянии. Уходят люди из Центра по каким-то своим делам, обязательно написав объяснительную записку – куда, зачем и когда вернутся. Эти распорядки, насколько я поняла, очень не нравятся нашей следующей собеседнице, двадцатипятилетней Гаухар.

«У нас в первом интернате было не так. То есть контроль был, но не настолько. Меня из Центра выгоняли несколько раз за то, что я не возвращалась ночевать. Ну, понимаете, пойдешь по делам, встретишь друзей, пока то-сё, останешься у кого-нибудь, а когда утром приходишь, они начинают ругаться. Мол, почему объяснительную записку не оставила? Откуда же я знаю, где и как застигнет меня ночь? А ночью я стараюсь не ходить по улице, мало ли чего…»
История Гаухар стара, как мир. Мама оставила крошку в доме малютки, обещав вернуться и забрать девочку, когда финансовая сторона её жизни хоть немного наладится. Когда все мыслимые и немыслимые сроки прошли, её лишили родительских прав. А Гаухар отныне «светили» только лишь казенные сиротские дома, приемники и прочие профильные организации.
- Вообще-то мама звала жить к ней в аул, – огорошила меня Гаухар.
- Так вы с ней видитесь?
- Ну, да. Я к ней иногда приезжаю. Пробовала пожить у ней, но не смогла. Я девушка городская, а в ауле скучно да и работы нет. Тут хоть можно как-то перебиваться. О питании, пока я здесь, можно не заботиться, а заработок, хоть и нестабильный, но все же имеется.
- Всё верно, – говорит другой житель центра, Сергей Бабаев. – Благо, тут и документы сделают, и на работу устроят. Я, например, работаю охранником в одной из строительных компаний города.
Комната Сергея, кстати, самая опрятная из всех, а по бокам висят чудесные стеклянные полочки, которые он сделал сам. Что же он здесь делает? Вот его история. Родился на Мангышлаке, в маленьком селе Ералиев. В далеком 1989 году Сергей приехал в Гурьев учиться. Здесь же встретил свою будущую жену. «Всё как у людей, – продолжает Сергей, – поженились, родился сынишка. Я устроился на Тенгиз бетонщиком. А потом жена внезапно заболела. Один раз её от болезни Боткина (желтуха) вылечили, а вот во второй… В общем остались мы с сыном одни. Мы на тот момент жили в квартире у сестры моей жены, а когда жена умерла, я ушел в запой. Мама приехала из Омска, долго уговаривала меня не пить и, в конце концов, уехала, забрав сына к себе. И я, по правде сказать, очень ей за это благодарен. Что бы было с мальчишкой, когда я загремел на долгий срок в тюрьму. Да вы не пугайтесь! Это я так, по пьяни да глупости угнал машину и разбил её вдребезги. Хозяин тачки был очень расстроен. Откинувшись, извините - отбыв срок в исправительном учреждении, сразу же поехал к матери. Но и там я не нашел себя. Работы в российской глубинке нет, а лесоповал меня не устраивал. Сидеть на шее матери с её мизерной пенсией – стыдно. Уж лучше тут бомжевать».

Для того чтобы попасть «на дно», не надо много времени. Достаточно пары недель или даже одного дня – чтобы утонуть в омуте нищеты и беспомощности. Для одних это может стать результатом потери жилья, для других – следствием длительного запоя, для третьих – финалом личной трагедии. У каждого бродяги своя история, а результат для всех один и тот же.
Основная мысль, гнетущая атырауских маргиналов, – что будет потом? Мыслями о еде они пока не озабочены, а вот о том, куда податься, выйдя за порог Центра, они думают еженощно. «Мы стараемся селиться небольшими “семейками”, по три-пять человек, – делится Колян, ещё один обитатель Центра. – Бомжу-одиночке не позавидуешь. Страшно, голодно, холодно». Велика вероятность нарваться в потёмках на развеселую и пьяную молодежь, которая считает своим обязательным долгом накостылять грязному, оборванному, дурно пахнущему, а главное – беззащитному гражданину. В прошлом году, например, компания подростков забила насмерть двух бомжей, «проживавших» под теплотрассой возле дома №5 по Молодой гвардии. Просто так, для развлечения.
Основная среда обитания бродяг – рынки города и вокзал. Здесь бомжи появляются с первыми лучами солнца. Чем раньше встанешь, тем больше найдешь предметов. Это могут быть пустые бутылки и случайно потерянные сотовые телефоны, и даже бумажники. В крайнем случае разнокалиберные теньгушки, валяющиеся в снегу. После зачистки территории бомжи расползаются по городу – воровать, собирать бутылки, попрошайничать. Бомжи покрепче предпочитают зарабатывать. К примеру, загружая и перенося товар на место торговли. Удобно, быстро да и платят за эти незамысловатые услуги наличкой. Это, конечно, небольшие деньги, но и бомжи в общем-то неприхотливы. Было бы на опохмел да на хлеб, это основная закуска. Как правило, ближе к обеду бомжи уже пьяны и счастливы. Если не очень холодно, можно еще что-нибудь поискать. А коль холодно – скорей «домой», под трубы греться. Или в Центр - но это удел избранных.
Анастасия ПАСТУХОВА