Марат Жыланбаев: «Человек самое выносливое животное»

Я шла на встречу с обладателем серии мировых рекордов и первым и единственным супермарафонцем, преодолевшим крупнейшие пустыни Азии, Австралии, Африки и Америки, самым сильным и выносливым человеком в мире. Жертва стереотипов, я прошла мимо него и встала в центре фойе отеля, озираясь по сторонам. Стоявший рядом невысокий, жилистый, но совсем неатлетического сложения мужчина тихо произнес: «Где вам удобно говорить?». Я наконец догадалась – это и есть человек-легенда Марат ЖЫЛАНБАЕВ.

«ИССЛЕДОВАЛИ КАК ПОДОПЫТНОГО КРОЛИКА»

В книгу рекордов Гиннеса занесены только 7 из достигнутых нашим соотечественником в начале 90-ых рекордов, многие из них не превзойдены и сегодня. На пике своей спортивной карьеры, за 5 лет изнурительных ультрамарафонов он пробежал в совокупности более 160 тысяч километров. В Атырау он приехал в качестве гостя на первый городской марафон.

- Вы чек-ап проходили, может у вас предрасположенность физиологическая, сверхспособности именно к бегу?

- Это был 1991 год, когда я установил 3 мировых рекорда по продолжительности - в то время я как раз бегал в день 2 марафона по 42 км и спортивным врачам было интересно узнать функции моего организма. Меня пригласили в Москву в качестве подопытного кролика. До этого сам каждые 3 месяца сдавал анализы – наблюдал, чего мне не хватает и регулировал потребление солей, кальция, магния, железа… Не хватало именно тех микроэлементов. Приехал в Москву, тогда впервые увидел беговую дорожку «Кетлер». На меня кучу датчиков нацепили и сказали – Марат, ты сегодня будешь весь день бегать. Пульс в покое у меня был тогда 36 при норме 72, на пике, когда меня разгоняли - 214 ударов в минуту. Но спортивных врачей этим не удивить. Вот когда мне была нужна справка для участия в марафоне, врач обычной поликлиники в Экибастузе снял показания и сразу в реанимацию направил. Пока тренеру не дозвонились – а тогда мобильных не было - не выпускали меня, для нормального человека такой низкий пульс уже диагноз. В Москве установили: запас сердца 6-кратный, максимальный объем потребления кислорода легкими 75, это отличный показатель, температура тела 40,2 во время бега, восстанавливался после бега в течение 5 минут и быстрее. Но всё это выносливость, вырабатывается чисто нагрузками.

- То есть физических параметров, превышающих обычные, у вас нет?

- Я думаю, что я их развил. Академики мне сказали – у тебя нет антропологических данных быть марафонцем.

«В ОДНОМ НЕ СОГЛАСИЛСЯ С АМОСОВЫМ»

- У бегунов самое «тонкое место» - коленные чашечки, вы свои меняли или родные всё вынесли?

- Родные колени и сердце. За 5 с половиной лет 160 тысяч километров отбегали и ничего. Просто надо чувствовать организм свой, понимать - это основное правило сверхнагрузок. Когда я начал сверхнагрузки, я был художником и разработал собственную методику: чтобы лучше бегать надо больше бегать, постепенно увеличивая нагрузки до 70-80 километров в день, плюс упражнения. Мне все тренеры – заслуженные, известные – говорили: это нереально. Вначале делал после пробежки контрастный душ на колени, накладывал мази. Но они вонючие, не дай бог пальцем в глаз занесешь, некомфортно. Я много читал, искал. Мне больше всего помогла книга Николая Амосова, его принцип был все упражнения делать на разные группы мышц не 10 раз, а 100. Включил из нее несколько упражнений, добавил свои и сначала довел их общее количество до 1000 - понял, что лучше себя чувствую. Потом стал добавлять: 2000-3000-5000, и получилось, что я стал восстанавливаться лучше, быстрее. Отказался от мазей, они уже не нужны оказались. Так я доказал, что моя методика правильная, она работает. Основа моей системы это повторение – 100 приседаний и после десятого на ускорение, чтобы пульс завысить до максимума. Даже если не заниматься бегом, это полезно для сердца. Мне не нужна справка – есть разрешение, нет. Я у своих учеников по пульсу могу определить есть проблемы с сердцем или нет. Ко мне приходят с пульсом 180 ударов в минуту в спокойном состоянии, они сначала ходят, потому бегут, через 3 месяца сердце укрепляется и пульс приходит в норму, и давление. Потому что бег, упражнения Амосова - они укрепляют сердце и опорно-двигательный аппарат.

- Но ведь автор книги «Бегом от инфаркта», знаменитый кардиохирург Амосов умер от инфаркта, а прежде ему сменили сердечный клапан.

- Я, кажется, догадываюсь о причине. Я ведь в своё время с Амосовым встретился, мы долго говорили. Я с ним был не согласен только в отношении соли. Он исключил ее. Ну, это мое предположение. Я не медик, я практик, я знаю, что бегунам без солей хана.

- А позвоночник не страдает?

- У меня один раз было незначительное защемление нерва. Но я даже с грыжей учеников тренирую. Даже с варикозами беру, они чулки наденут компрессионные – так принято! Я говорю – снимите, надо сосуды тренировать, не чулки. Пережимать вообще нельзя сосуды, носки тугие нельзя, зашнуровываться сильно нельзя, обувь должна быть чуть больше по размеру, свободная.

- А в каких кроссовках вы бегаете, имеет значение? Контракты были со спортивными брендами?

- На время соревнований только. Например, когда в Австралии бежал, был спонсор «Адидас», и в основном на другие мои соревнования экипировку предоставлял тоже этот бренд. Но я бегаю в разных кроссовках. Можно и босиком бегать, я довольно долго так бегал, но там техника другая совсем. Если не разбираетесь, нужно покупать обувь на стенде «для бега», обратите внимание на пятку – должна быть толстая, широкая. Обувь сильно не зависит от бренда, от цены тоже, главное пятка мощная и чтобы края были жесткие, ногтем сильно не продавливались. А то некоторые стараются взять как пушинка легкие, а у них подошва стирается быстро. Носок должен дышать, поэтому там лучше сетка. Ни в коем случае не берите марафонки профессиональные. Их тоже продают в обычных магазинах, они дорогие, некоторые думают – значит надо брать. Но они вам не подойдут, они для профессионалов.

«ТАМ СТОЛЬКО ЧЕРЕПАХ…»

- Для обычных людей бег это три буковки, ну, еще здоровье укрепить, удовольствие получить. Для вас это было явно что-то большее, какая-то неутолимая страсть. Вы бежали к чему-то или от чего-то?

- Человек когда бежит он отдыхает. Вы знаете, что если человек 7 км пробежит, в его кровь поступают эндорфины? Это такое легкое опьянение, как от шоколада. Плюс это здоровье, хорошая форма.

- Хорошо, но можно пробежать 7 километров, получить всплеск гормонов счастья и остановиться, но вы же бежите 7, потом 17, потом 70, 170… Зачем вам было нужно преодолевать эти нечеловеческие дистанции? Вы же человек, не лошадь.

- Человек самое выносливое животное, самые сильные бегуны выиграют в беге на длительные расстояния у любого животного. На 50 км и больше только бегуны и будут побеждать. Я, например, 515 километров пробежал непрерывно, никакая лошадь столько не пробежит. Я сейчас бегаю по 20 км для здоровья, а тогда я хотел доказать, что моя методика работает и возможности человека неисчерпаемы, показать на себе. А потом получилось что рекорды установил. Всё, хотел успокоиться, а прочитал про пустыни и вдохновился на переход. Одну прошел – тренировочный опыт получил, потом Сахару давай. Сахару прошел, а теперь встречусь-ка с автором автобиографической книги «Путешествие не кончается» Робин Девидсон и пробегу по австралийской Большой Виктории… (В конце 1993 года Марат повторил ее маршрут и преодолел 1 600 километров за 22 дня, это был его шестой мировой рекорд. – З.Б.).

- Как вы вообще в одиночку переходили пустыни, для обычного человека это немыслимо.

- Сначала я много читаю, потом авторам этим пишу. Вот Виталий Валович, например, профессор, военный врач, исследователь ресурсов организма в экстремальных условиях, прописывал программы для космонавтов, разведчиков, в свое время он даже космонавтов первым принимал на Земле и проверял все параметры. Мы с ним переписывались, потом в Ашхабаде встретились. По первой моей пустыне он мне много дал советов. И первую пустыню я прошел в одиночку, с рюкзаком.

- Что у вас в рюкзаке было, сколько килограмм?

- Около 20. Больше половины – вода, максимально брал 12 литров. Полупалатка очень легкая из парашютного шелка, карты военные, космические, пила, компас, спички охотничьи, котелок, пара килограмм круп.

- Сколько раз в сутки ели?

- А как добрался до колодца – значит привал. Маршрут так составлял. Я сперва составил прямой, хотел на Учкудук идти. Просто звучало – песня же была и ясно, что пустыня. Но консультировавшие меня люди сказали - нельзя, и меня зигзагами пустили, у меня маршрут как змея был, по колодцам Шелкового пути. Там древние колодцы, им тысячи лет, в некоторых вода есть и сегодня. В Каракумах, например, самые большие колодцы в мире, по 200 метров есть, правда, у меня веревка была 30 метров длиной.

- Вы прибегали, делали там свою тысячу упражнений, добывали воду, разводили костер спичками, ловили змею, потрошили ее, варили… А ее ведь и поймать еще надо, она не сидит там и не ждет: когда же меня Жыланбаев - кстати, фамилия-то у вас созвучная! – съест.

- Там столько черепах, обожраться можно, - смеется Жыланбаев. - Где колодец - там саксаул, туда все приходят…

- Кто - «все»?!

- Я имею в виду все животные, моя еда. Ящериц, змей и особенно черепах там легче поймать. Но сперва панцирь разбить надо.

- Да, кстати, а чем - мачете?

- У меня в становом рюкзаке за плечами вместо дюралевых вставок две сабли с заглушками.

- А страшно спать в пустыне: скорпионы, змеи…

- Скорпионов я сам ловил – поднимешь камень, придавишь, кончик хвоста выкинул и они безопасны. Никто сам на вас не поползет, ни паук, ни змея, они людей боятся все, и опасны только если вынуждены защищаться. Просто надо быть осмотрительным, не наступать на них, не пугать.

«НАДОЕЛО ТАСКАТЬ ВОДУ…»

- Это в первой пустыне вы один бежали, а в других уже с сопровождением - значит, без рюкзака за спиной?

- Но запас воды у меня всегда с собой, потому что я боялся уже без воды быть в пустыне. В Каракумах я же чуть не крякнулся от жажды - язык уже высох, понял, что хана. Один колодец прошел, хорошо попил, но запасов меньше взял – таскать тяжело, по расчетам следующий колодец был с водой, а он оказался солёным. Я там умылся и пошел дальше. Следующий оказался пустой. А уже стемнело, а уже жажда. Я долго думал: а вдруг следующий тоже пустой, назад идти – это 2 дня пути потерять. Тут вижу огонек, думаю – может глюк, мираж, я ж выпил чуть-чуть соленой воды на том привале. Но вроде соображаю. Открыл карту военную – нет ничего, космическую – не может там быть людей. Но вижу отчетливо и решил идти туда, иду – второй огонек, потом третий. Раз свет – значит люди, а в пустыне все объекты кажутся близко. У меня язык уже вываливался, я всё сбросил, одежду скинул и в одних трусах побежал, потом пошел... Дальше не помню, видимо на автопилоте добрался, - Жыланбаев свел пальцы на лбу домиком и прикрыл ладонями глаза, повисла пауза: 10 секунд, 20, 40… И до меня доходит, что самый сильный человек планеты беззвучно плачет. Через минуту он оправдывается:

- Такого не было никогда, вспомнил как-то остро всё, впервые за 25 лет, извините. Очнулся утром, оказалось, буровая вышка – туркмены искали нефть или газ. Буровики мне рассказывают: забегает из ночи в вагончик мужик в трусах, молча хватает трехлитровую банку, пьет и падает замертво. Пульс замерили – живой, на топчан положили. Хорошо, говорят, химия какая-нибудь не стояла – иногда так хранили тоже в банках. Сказать бы не успели даже, так всё быстро произошло. Начали расспрашивать: откуда, кто, что…

- Отдохнули там?

- Да, утром вот встал, поговорили, вернулся в пустыню, свои вещи нашел, пока не замело, и дальше побежал. Боялся, если честно, что придется прерваться - обезвоживание сильное было, но тренированный организм хорошо перенес, без особых последствий. Я до этого марафоны по нескольку тысяч километров бегал без воды. По правилам каждые 5 километров пункт питания – то есть пить воду надо. Принято так. А я когда один тренировался, бегал сначала в парке по кругу – удобно, воду с собой носить не надо. Но скучно, я стал в аэропорт бегать 21 километр, встала проблема с водой, надоело таскать воду, я начал уменьшать дозы воды и приучил себя так, что я уже никогда не пил на марафоне. Я в Америку когда поехал, все вместе бежим и мне американский атлет Джозеф Оакс говорит (он по-русски чуть-чуть знает): Марат, почему не пьешь? Может у тебя сумочки нет специальной? Я говорю – а я вообще на марафонах не пью. Он говорит: ты что, верблюд? Так у меня на Западе появилась кличка Кэмел.

ТАКОЕ УДОБНОЕ ИЗДЕЛИЕ №2

- А в чем вы воду носили?

- Мне удобно было «чулками», изделие №2 знаете?

- Это презерватив? А если прорвется, а герметичность как сохранить?

- Вы наберите как-нибудь в него воды, больше 10 литров легко войдут, возьмите старые колготки и внутрь положите – не порвете.

Но для удобства я по 2 литра набирал. К спине кладешь - мягко и прохладно. А горлышко легко закрывать – пластиковую детальку обернуть перекрученной горловиной и сверху затянуть резиночкой от другого изделия №2. Получается многоразовая система.

- В пустыне, в одиночестве на многие километры вокруг, не сталкивались с необъяснимыми явлениями?

- Я - нет, а вот меня приняли однажды за привидение, чуть не застрелили. Луна светила – в пустыне и луна и звезды очень яркие – а я в белом костюме бегал, и пастухи, а главное даже их собаки, приняли меня не за живого человека. Собаки не лаяли, а забились за людей и скулить начали, испугались. Хорошо они на бархане сидели, я силуэты отчетливо видел, одна фигура отделилась и

побежала куда-то, вернулась с ружьем, я понял - в меня стрелять собирается и начал кричать, руками размахивать: не стреляйте, я человек! Они потом говорят, из-за собак подумали - дьявол что ли?..

- Что болит, когда человек бежит очень долго?

- Ничего не болит, переходишь этот порог, боль есть, но она уже скорей приятная. Это не говорит о том, что мы не чувствуем боль. Если уколют иголкой вас и меня, мы одинаково почувствуем боль, но если 100 раз уколют, мне будет не больно, а вам больно. Марафонцы держат боль, это вырабатывается.

- Вы айронмен не проходили?

- 2 раза прошел, и половинку, и всю дистанцию. На спор с Джозефом прошел, первым из казахов. До меня были отец и сын родом из Казахстана, но они уехали в Россию.

- С каким весом вы выходили в марафон и заканчивали?

- Много не теряю, всё, что теряется это вода. Как в сауне. Около 3 килограммов, но быстро восстанавливается этот вес.

«РАССТРЕЛ-НЕ РАССТРЕЛ, НО 10 ЛЕТ СВЕТИЛО»

- Вы 5 лет бегали по 2 марафона в день. А как вы зарабатывали, семью содержали?

- У меня тогда много денег накопилось, я же до бега рисовал, востребованным художником был, потом у меня была олимпийская стипендия, и спонсор был -  «Угольбанк».

- Вот я читала, что вы художник, но в гугле ссылок нет.

- Нигде нет, они все за границей.

- Вы их не снимая продавали?!

- А я всегда рисую и думаю – а я лучше нарисую. Есть немного в архиве на видео и на фото с галерей. А дома своих картин у меня нет, все продал. Я же бегать начал - рисовать бросил.

- Вы же на художника не учились.

- Если бег это работа, то рисование это то, что приходит в ДНК, по кодам – то есть я всегда мог рисовать. Я помню, даже родители нам давали листочки – нарисуйте дом, дерево, собачку… Мама нам оценки ставила, я всегда побеждал. Я когда в детдом попал, естественно стресс был, и помогало рисование - садился на «камчатку» и рисовал, меня за это по рукам били. Если не получалось - рисовал до того, чтоб получалось, мог по 8 часов каждый день. В 1-м классе писали же тушью и пером, я столько рисовал пером, что всё уже потом видел в линиях. Позже меня воспитатель повела в студию к профессиональным художникам, они сказали - учить нечему. Я читал сам композицию, краски. В тот день меня художники, правда, научили рисовать маслом,  дали задание. Я принес на следующий день - и они были в шоке, и я тоже, потому что не знал, что могу маслом рисовать.

- А про контракт заграничный расскажите.

- После распределения в 1986 году я приехал в Экибастуз, сам попросился туда, там мои сестра и брат жили тогда. В местной газете объявление о выставке. Я принес, несколько моих картин не пустили – они были протестные. Там условие было – кто получит больше всех отзывов от зрителей, тот поедет в Алма-Ату. Я обрадовался, всегда везде побеждал, уверен был. Пришел на открытие - в фойе нет моих картин, дошел до самого конца зала, в самом темном дальнем углу коридора висят. Я посмотрел на все работы – мои лучшие, и ушел. И пришел только на закрытие, а меня в книге отзывов больше всех. На втором месте Пантелеев, его картины почему-то все детским почерком подписаны. Я поинтересовался. Мне говорят – а он директор художественной школы. Кстати, на выставке той украли три работы, все мои. Я не знал радоваться или расстраиваться. Но в Алма-Ату всё равно не попал - мне сказали у тебя нет художественного образования, поэтому поедет Пантелеев. Я обиделся. У меня был друг архитектор, он разбирался и я мог прислушаться к его мнению. Он тоже переживал, говорит: не расстраивайся, у тебя лучше работы, ты будешь за границей выставляться. Я говорю – да, придет время и я буду за границей выставляться! – смеется Марат. – Я тогда выписывал журнал – он так и назывался: «Советский художник», и один журналист там напечатал интервью с галеристом из капиталистической ФРГ. Частный коллекционер, хозяин вернисажа по имени Ганс приглашал художников СССР к сотрудничеству. Статья заканчивалась так: пишите мне на факс, и номер указан. Почему бы не написать? Но я не знал, что такое факс. К электронщикам пошел, они мне объяснили. Я говорю - мне надо. Мне отвечают: здесь проблема, потому что они есть только в горисполкомах, но у каждого факса стоят кагэбэшники.

- Но вы отправили.

- Да, когда была Олимпиада в Москве, их, оказывается, поставили для людей, в Главпочтамте. Поехал в Москву, у переводчиков перевел письмо, отправил. Хорошо, у меня тогда в основном графика была, и даже по факсу нормально видно было. Сказал работникам – как придет письмо мне позвоните, я заплачу. Тогда разменная монета бутылка водки или червонец. И буквально в тот же день мне позвонили с почтамта: ответ пришел, мы перевели, положительный, так что несите червонец и еще конфеты. И правда, мне ответили из ФРГ – с вами свяжутся из посольства ГДР в Москве. В тот же день мне позвонили из посольства, мы встретились с человеком, я все фотографии показал и мы подписали контракт. Я, наверное, первый был из тогдашних художников с таким контрактом, ну с Казахстана точно один.

- Какие требования выдвигались и условия?

- Все картины и графика должны быть 60 на 90, без рамок.

- А цена обговаривалась?

- 100 долларов.

- Это, кажется, колоссальные деньги были.

- На черном рынке официально это было 96 рублей, а неофициально 1000, а зарплата была 100-150 р. Через неделю я привез 30 картин и получил 3000 долларов. И дальше что происходит? Я впервые вижу доллары. А тут еще много. Я думаю – что делать с ними?! Позвонил Володьке, служак мой. Он говорит: главное никому не показывай, я еду. Приехал и сам их рассматривает будто в первый раз видит. Пошли, говорит, только один мне дай, а то не пустят. Мы пошли в сеть «Березка». В это время карточки уже отменили, на входе охраннику если ты доллары показывал, он пропускал - значит не как зритель пришел. Там, действительно, для нас как рай. Всё импортное и лучшие товары со знаком качества СССР. Я, например, на практике работал на кондитерской фабрике карагандинской, там были конфеты, которые в Караганде не продавались, только на экспорт шли, вот они там были.

- Что вы купили?

- Много чего: футболки, джинсы, батники, духи Шанель №5, фотоаппараты…

- Только не говорите что вы стали фарцовщиком.

- Да, и валютчиком, и фарцовщиком. Это были валютные махинация и спекуляция - расстрел уже отменили, но 10 лет лишения свободы. Всё купили, остались еще доллары. За нами увязался один – долго бежал, продай-продай- продай, в Сбербанке тебе дадут за 100 баксов 86 рублей, а я - 1000… Мы сели в машину, он купил. Товар продавал в Экибастузе, приходили по сарафанному радио. Возил дальше картины. За три года разошлись по Германии, Польше, Австралии, Америке… Много денег заработал. 2 раза меня поймали, я только привез товара на 10 тысяч долларов. Им же и откупился, а иначе 10 лет тюрьмы. Второй раз то же самое. В 90-ом бросил, ушел в спорт. Уже был развал СССР, и многие художники получили возможность продавать открыто, а я не пишу больше. Сейчас не тянет.

ЧТО ТАКОЕ ХОРОШО И ЧТО ТАКОЕ ПЛОХО

- Родителей потеряли рано?

- Как раз в первый класс пошел, мама по болезни ушла, а отца убили в медвытрезвителе милиционеры.

- У вас жизнь была непростая с раннего детства. Вы выросли в детском доме, я читала несколько ваших постов в фейсбуке, ясно, что там было жестко. Есть что-нибудь, за что вам стыдно?

- Навалом, - отвечает после паузы Жыланбаев. – Ну, я воровал, гоп-стопом занимался: останавливал прохожих, вещи отбирал…

- До уголовки дошло?

- Условно один раз дали. Подростком был. В детдоме воруют все, а некоторые потом не могли остановиться…

- Вот об этом хотела спросить – все вокруг воруют, это в порядке вещей, но как остановиться?

- Есть же такой стишок «что такое хорошо и что такое плохо». До меня дошло после детдома, нас в училище направили и я понял – стоп, нельзя воровать, драться, обижать маленьких…

- Детский дом ломает, говорят, или закаляет.

- Некоторых закаляет, многих – ломает. Меня, наверное, скорее закалил.

- Каким бы стали, если бы выросли семье? Эта упертость природная или развилась вопреки?

- Я себе этот вопрос задаю и не нахожу ответа. Не знаю каким бы стал – лучше, хуже… Ведь тогда многие из нас стали бандитами. Были умники. Трудно сказать, но всё-таки я благодарен: как получилось, так получилось. Могло быть хуже.

«ИНОГДА ЖАЛЕЮ, ЧТО НЕ УЕХАЛ»

- Вы уникальный, выдающийся человек по многим параметрам, и в любой западной стране были бы личностью совсем другого масштаба. На самом деле вы, на мой субъективный взгляд, человек мира и могли бы иметь несоизмеримо большую славу и соответственно более высокий уровень жизни. В 1994 году вы побили все свои предыдущие мировые рекорды и установили новые. В том же году дома вас лишили олимпийской стипендии. Вы не могли себе позволить участие в ключевых мировых соревнованиях, чтобы доказать свою спортивную состоятельность и отстоять честь страны. В 1995 вы первым в мире хотели пробежать вокруг света и установить новые рекорды, казахстанские власти на весь мир заявили о своей поддержке, а накануне – отказались, грубо говоря, кинули вас. И довели до банкротства и нервного срыва, от стресса вы потеряли память и бросили спорт. Почему вы остались в этой стране?

- Это патриотизм наверное, - почти шепотом говорит Жыланбаев и глаза его снова увлажняются. – Ну, я был за границей, не мог понять: моё-не моё. Возможно, сглупил - мне говорили: это капиталисты, они используют тебя, все соки выжмут и бросят… Я и жалею иногда, что не уехал, потому что мне жалко 1995 год. Все предыдущие рекорды ничего не стоят, в 95-м я почувствовал себя самым сильным человеком планеты, был на пике силы, выносливости и скорости. Готовился, подал заявки, вложил все свои средства в снаряжение для кругосветки. Я абсолютно уверен, что смог бы. Они же сказали - раз мы обещали, сделаем, не дадим тебя в обиду. Всегда обещали, на всех уровнях, я со всеми, кроме Назарбаева, лично встречался, но ему написал 3 письма, ответа так и не пришло. Тем не менее, нашелся спонсор, но за неделю до вылета он меня бросил. Своих денег у меня уже не было, стипендии лишили, только банк поддерживал, но этого было недостаточно. У меня сорвало крышу, однажды я проснулся и не знал кто я. Московские врачи несколько месяцев лечили, память восстановилась, но частично. Врачи внушали: не бегать, только не бегать, и я 17 лет не бегал. Теперь поздно, мне скоро уже 54, той формы у меня никогда уже не будет.

ПРО ПАРТИИ И ПЛОЩАДЬ

- Но вы вне политики?

- Я вне политики, но пишу что считаю нужным, я считаю, мы не должны молчать. Я хочу, чтобы наша страна была демократической, как изначально она планировалась. Наша первая Конституция была правильная, но ее подправляют- подправляют-подправляют, и вот у нас уже лидер нации и Северная Корея так ближе-ближе- ближе… Вы в Грузии побудьте, они может беднее нас, у них ресурсов нет, но у них демократия. Здесь у нас вышел, флаг поднял, что-то сказал – всё. Да коммунистов просто поменяли на Нур Отан, одно и то же. Вся структура эта: хочешь чего-то – вступи в партию. Меня ж насильно звали во все партии, Дарига Назарбаева в дорогой ресторан с симфоническим оркестром позвала в числе 10 каких-то значимых для ее партии людей, поют, танцуют, потом «вступите в мою партию!». Все – ой, да-да! Я сказал - мне это не нужно. Это нужно для продвижения себя и партии. А я не хочу за партию отвечать.

- Я читала ваш пост о том, как вы на земельный митинг ходили в прошлом году в Астане.

- Да, 21 мая дошел до площади - там уже автобусы, спецназ, чекисты в наушниках слушают что люди говорят. Я прошелся, вытащил из рюкзака флаг Казахстана, только распахнул и ко мне полицейские подбегают – почему вы не вчера вышли, а сегодня?! Задержали на 5 часов за несанкционированный митинг. Нас в этом участке человек 60 было из тех, кого на подступах к площади поймали.

- Для вас без последствий прошла акция, преследований не было?

- Может и были бы, да я к тому времени уже перетренировал массу больших людей. На тот момент Карима Масимова, например. Он на первом занятии не верил, что пробежит полумарафон. Я говорю - через год сможешь 100 км пробежать.

- Это тот марафон, на который он пришел в разноцветных носках?

- Да, он полумарафон пробежал когда, его охрана меня нашла и говорят – Он вас зовет. Я пришел к нему в шатер, а он говорит: что, Марат, может 100 километров? Ну он понял, что главное преодолеть барьеры в голове.

- Вам надо книгу про свою жизнь написать.

- Начал неделю назад, хочу к сентябрю написать. Там и про жизнь, и про бег  будет.

Беседовала Зульфия БАЙНЕКЕЕВА