Конституционный суд: организованная преступность и уголовная ответственность

Судья Конституционного суда Роман Подопригора поделился очередным кейсом, рассмотренным в суде.

Гражданин был привлечен к уголовной ответственности не просто за уклонение от уплаты налогов, а за уклонение в составе преступной группы, а также за создание такой группы и руководство ею. При этом в соответствии с одним из Нормативных постановлений Верховного Суда (НПВС) признаками преступной группы являются: наличие руководителя (руководителей) и подчиненность ему (им) других членов, осознание другими участниками своего членства в ней, наличие определенной иерархии и общих материальных и финансовых средств, соблюдение установленных в преступной группе правил (дисциплины) и т.п. Под руководством преступной группой понимается принятие решений, связанных как с планированием, материальным обеспечением и организацией преступной деятельности, так и с подготовкой и совершением конкретных уголовных правонарушений. То есть признаки преступной группы во-многом совпадают с признаками, характеризующими любую организацию (конечно, если не принимать во внимание преступный умысел).

Гражданин, обращаясь в Конституционный Суд (КС), посчитал, что положения Уголовного кодекса (УК) и НПВС сформулированы нечетко: допускают неоднозначное толкование, что может повлечь нарушение конституционных прав. Так в его случае ему вменили деятельность в составе организованной преступной группы. Хотя, он совершая экономическое преступление, выполнял действия, характерные для любого руководителя. Выполнял пусть и с нарушением, но никак не в рамках организованной преступности.

КС указал, что положения об уплате налогов в составе преступной группы не противоречит Конституции, поскольку могут присутствовать сложные формы соучастия и сговора при совершении такого правонарушения. Такой же вывод сделан в отношении статьи об ответственности за создание организованной группы или преступной организации, а равно руководство ими. Но эта мера направлена исключительно на пресечение организованной преступности.

Что касается разъяснений в НПВС, КС отметил, что указанные в нем признаки (членство, иерархия, соблюдение правил и др.) создают риски такой правоприменительной практики, при которой руководители и работники коммерческих организаций при отсутствии преступного умысла, преступных мотива и цели могут быть привлечены к уголовной ответственности не только за совершение экономических уголовных правонарушений, но и за создание преступной группы, руководство ею или участие в ней. Эти признаки частично совпадают с характеристиками, присущими многим коммерческим структурам: иерархичность, подчиненность, распределение функций, наличие системы управления и стремление к прибыли. Подобное сходство формальных структурных признаков может приводить к необоснованному расширительному толкованию состава преступления (связанного с организованной преступностью) и нарушению права на свободу предпринимательской деятельности.

КС также отметил, что такие признаки как наличие иерархии, устойчивости и разделения функций не образуют сами по себе состава преступления без прямого доказательства преступного умысла и согласованной противоправной деятельности, а уголовное преследование за действия в составе преступной группы может быть оправдано только при наличии доказательств использования коммерческой структуры в качестве инструмента преступной деятельности, а не при допущении ошибок или нарушении налоговых норм. 

В итоге все оспариваемые нормы были признаны соответствующими Конституции, но правительству и Верховному суду были даны рекомендации по совершенствованию уголовного законодательства (правительство) и обобщению судебной практики с целью определения четких критериев разграничения деятельности руководителей и работников коммерческих организаций, осуществляющих законный вид деятельности, и противоправной деятельности преступных групп (Верховный суд).