Почему белорусский ОМОН ведет себя так жестоко? Интервью с бывшим бойцом

Мир облетели кадры и рассказы демонстрантов в Беларуси о жестких задержаниях и издевательствах в изоляторах. 16-летнего Тимура из Минска, по словам родственников, врачам пришлось ввести в кому, чтобы справиться с травмами, полученными от бойцов ОМОНа; в Гомеле в выходные похоронили 25-летнего Александра Вихора - избитый при задержании парень умер, не получив медицинской помощи. Медики говорят о серьезных травмах, полученных участниками акций протеста и случайными прохожими после общения с сотрудниками сил правопорядка.

В понедельник стало известно, что Следственный комитет Беларуси получил более 600 заявлений от граждан о насилии во время задержания, еще 100 человек пожаловались на избиения в изоляторах.

Русская служба Би-би-си поговорила с бывшим бойцом ОМОНа о том, чем можно объяснить подобную жестокость.

В разгоне акций протеста в Беларуси участвовали как сотрудники МВД, так и другие структуры, не подчиненные министерству - правозащитники утверждают, что таких в стране не менее пяти. Иногда определить принадлежность к той или иной структуре было невозможно - часть людей была в штатском, а у некоторых на форме отсутствовали какие-либо опознавательные знаки.

Но именно бойцы ОМОНа, согласно многочисленным свидетельствам, жестко задерживали участников акций, укладывали их штабелями в автозаках, а также жестоко избивали людей в изоляторах временного содержания.

Олег (имя изменено) прослужил в минском ОМОНе 17 лет - от рядового бойца до офицера и командира подразделения. "Бывших" в этих структурах не бывает, говорит он.

"Я пришел в ОМОН накануне первых президентских выборов. Отслужил срочную службу в армии, там прошел спецподготовку. В 90-е парни на "гражданке" либо шли в бандиты, либо в милицию, выбора особо не было. Я пошел в милицию: я воспитан был в Советском Союзе, рос на примерах героических подвигов. Я пошел туда работать за идею - зарплата в 30 долларов, согласитесь, - не стимул.

В ту пору в ОМОНе было много "афганцев" - ребят, которые прошли горячие точки. Наш "кодекс чести" формировали они. Такого, что было сейчас, в последние дни, мы бы никогда не сделали. Мы были жесткими, но не жестокими".

"За себя и за того парня"

Би-би-си: Вам приходилось участвовать в подавлении оппозиционных выступлений?

Олег: Я уволился в 2010-м, еще до разгона площади (речь идет о разгоне демонстрантов на площади Независимости в день президентских выборов 19 декабря 2010 года - прим. Би-би-си). Я участвовал в охране общественного порядка в 1996 году, на "Минской весне", когда переворачивались машины и шел "Чернобыльский Шлях". В зачистке палаточного городка на Октябрьской площади [после президентских выборов 2006 года] тоже участвовал, но, согласитесь, там не было избиений, травм и увечий у демонстрантов, о которых сообщают сейчас.

Би-би-си: Как готовят бойцов к разгонам демонстраций? Это идеологическая работа? Учат "родину любить" и бить ее "врагов"?

Олег: Я не знаю, что сейчас бойцам говорили. Они реально верят, что защитили страну от Майдана! Связь у меня есть с людьми, которые там служат, с моими подчиненными бывшими, но что в данный момент происходит в подразделении, я не знаю. Почему у людей появляются такие приступы ненависти к народу? У нас такого не было. Противодействие толпе всегда было адекватным. Если толпа стояла - никто не трогал. ОМОН стоял в оцеплении - да, со щитами, без щитов. Когда физического воздействия на сотрудников милиции не было, сотрудники милиции никогда не жестили таким образом.

Би-би-си: Что происходит, когда демонстранты проявляют агрессию?

Олег: Как бы вам объяснить... Солдаты на войне воюют не за правительство, не за руководителя страны. Мужчины на войне воюют за того парня, который с тобой рядом сидел в окопе - и его уже нет. Солдаты воюют за это. И здесь [при разгоне демонстрантов] срабатывает такое же. Потому что когда твоему напарнику, твоему товарищу прилетел камень в голову, в тебе естественно возникает волна гнева - как в любом человеке. Ребята со щитами, когда на них идет физическое воздействие, сплачиваются. Они уже воюют и за себя, и за того парня, который пострадал.

Но я не понимаю того, что происходит во многих случаях сейчас. Понимаю жесткий ответ у универсама "Рига", где протестующие строили баррикады, отбивались, чем могли, бросали, по некоторым сведениям, в правоохранителей "коктейли Молотова". Но не понимаю, не могу понять, как можно бить 15-летнего пацана на пустом тротуаре, тем более, что он кричит, что ему только 15.

На мой взгляд, произошла какая-то подмена принципов боевого братства.

Побочный эффект

Би-би-си: То, что происходит сейчас, это команда офицеров или самовольство подчиненных?

Олег: Естественно, без команды ничего не делается в этих подразделениях. Самовольства здесь нет. Судя по всему, на самом высшем уровне была дана команда жесточайшим образом подавить эти выступления.

Би-би-си: Что срабатывает? Психологический эффект? Почему сейчас такая жестокость - команду ведь можно выполнять по-разному.

Олег: Не знаю, как сейчас это можно объяснить. Как объяснить? Либо бойцам что-то давали, но не сказали им, что с ними может произойти. Может, давали психотропы какие-то, но сказали, что это для поддержания физического состояния. Не сказали, что побочный эффект - необузданная ярость и тому подобное. Я не исключаю этого.

Мы в свое время работали в открытую, у нас даже масок не было. У нас не было такого, чтобы человека в наручниках бить - человек в наручниках тебе уже ничего не может сделать. Нас простые люди уважали в наше время, подонки боялись. Но не было такой ненависти, как в эти дни. Я понимаю, чем она вызвана, что породило негодование народа, злость не только к сотрудникам ОМОНа, но вообще к людям в форме. Это очень опасный эффект, когда злость, ненависть и даже травля распространяется на ГАИшника, сотрудника охраны зданий, участкового.

Би-би-си: Может, провоцируют жесткость чисто физиологические инстинкты? Сама наблюдала, как в ожидании команды бойцы по несколько часов сидят в автобусах с закрытыми окнами. Простите, но ведь элементарно в туалет хочется и дышать трудно...

Олег: Да, когда долго там сидишь, тебе, как любому человеку, хочется домой, выйти из дискомфорта - ты пять часов сидишь в душной машине. В туалет периодически выпускают, воду дают, питание тоже. Когда напряженно, сотрудники работают в усиленном режиме, может сотрудник сутками находиться на работе.

Но это не должно провоцировать обозленность - не положено. Может, со своей колокольни смотрю, но из-за того, что я сидел пять часов в машине, я не буду бить человека.

Би-би-си: На многих акциях мы видим людей в штатском, которые иногда провоцируют демонстрантов, кивают ОМОНу, кого задерживать. Это люди из подразделений ОМОНа или из других структур?

Олег: Это могут быть и ОМОНовцы, и сотрудники других подразделений. Но, как правило, если работает ОМОН, то и в гражданском работают люди из ОМОНа. Потому что они знают друг друга. Обыкновенная логика: если человек из другой структуры мне что-то там будет махать, я откуда знаю, кто он? На нем же не написано. Поэтому я не буду выполнять его команды. Только люди, которые взаимодействуют в одном подразделении, могут так работать.

Продвижение по службе

Би-би-си: Люди, вышедшие из ИВС, рассказывают, что ОМОНовцы укладывали их в спецтранспорт слоями, избивали и топтались по задержанным. Есть ли какой-то регламент, инструкция о пределах применения силы?

Олег: Есть закон о милиции, в котором прописано применение физической силы и специальных средств. При Владимире Наумове, когда он был министром внутренних дел, строго спрашивали за приказ №1 - о вежливом и культурном обращении с гражданами. Я очень много писал бумаг. Если мой подчиненный применял физическую силу или спецсредства к задержанному, он писал рапорт-объяснение: рапорт, если надевал наручники, рапорт, если применял дубинку или физическую силу. Командир проводил проверку правомерности действий.

Би-би-си: Люди, выходившие из ИВС, рассказывали о зверствах некой сотрудницы Кристины: она била мужчин в пах, женщин в живот. В подразделениях ОМОН есть женщины?

Олег: Я об этом читал, но даму эту не знаю, не знаю, в какой структуре она служит. В ОМОНе есть женщины. В настоящее время, насколько я знаю, есть женская рота; как правило, туда попадают спортсменки, приоритет отдается девушкам, которые занимались единоборствами.

Би-би-си: Сколько платят в ОМОНе? Чем привлекают?

Олег: Вновь прибывший сотрудник получает около 900 рублей, наверное (около 27 тысяч рублей по текущему курсу - прим. Би-би-си). Затем зарплата растет в зависимости от выслуги лет, звания, должности. Через полгода вновь прибывший получает служебное жилье. Для парней из провинции это важно, особенно в столице. Мы обсуждали с коллегами: сейчас приходят в ОМОН ребята с недостаточной физической подготовкой, даже после армии. И - как это помягче сказать - с недостаточным образованием. В некоторых подразделениях поощряется доносительство - такой вот своеобразный способ продвижения по службе.

Би-би-си: Вам трудно было адаптироваться к другой жизни, когда оставили службу в ОМОНе?

Олег: Профессиональная деформация всегда существует. Уходить было трудно. Не хватало того коллектива, в котором работал, людей, которые стали друзьями. В моем подразделении отношения строились на уважении, и я, как командир, должен был поступать так, чтобы и в работе, и в быту бойцы уважали меня, а я уважал их.

Около месяца была очень сильная депрессия. Потом... Все-таки мужчина, чего жаловаться: ушел и ушел. Надо зарабатывать, содержать семью - и таксистом пришлось поработать.

Источник: Русская служба BBC