Фёдор Сараев: «Я безнадёжно влюблён в степь»

…И я залег в траву. В поле моего зрения играли трое щенков корсака, и один, видимо, самый любознательный, решил со мной познакомиться. И так бочком, бочком… ко мне, значит, подбирается. То нос по ветру поднимет, то уши подожмет, а сам поскуливает от нетерпения. Запах человека для него новый, загадочный. А комары, кажется, заняли каждую пору моего тела, которая не прикрыта одеждой, и, как верблюды на водопое, пьют, пьют… А я боюсь шелохнуться, чтобы не спугнуть животное. Но всё это ерунда! – нетерпеливо смахнув с лица седую прядь, продолжал путешественник. –Корсачонок уже обнюхивал мои кроссовки. Представляете! Так близко! Вот это я понимаю –удача! Я только успевал нажимать на спуск своего «Зенита»…

ЖЕНА, РУЖЬЁ И ТЕЛЕВИЗОР

Говорят, по рабочему месту человека можно понять его характер. Шкаф его кабинета доверху забит книгами, справочниками, папками, картами, какими-то записями, и всё – о птицах, грызунах, парнокопытных и прочей степной живности. Читаю на стенде – «Советы профессионального змеелова», чуть ниже изображение свернутой во множество колечек какой-то гадюки. Бррр… Слева плакат под названием «Амфибии, черепахи и ящерицы» – ну, это куда ни шло. Кстати, знакомьтесь, Федор Александрович САРАЕВ, он заведует лабораторией эпизоотологии и профилактики особо опасных инфекций Атырауской противочумной станции.

– Когда я закончил биофак в ростовском государственном университете, нас стали распределять по необъятной советской территории. Кто хотел получить место работы рядом с домом, кто в соседней области, а когда меня спросили, я подумал и ответил: «А пошлите меня куда подальше».

…Когда проводница объявила мою остановку, я выглянул в окошко. На станционной таблице было смешное название – «Ганюшкино».

Здесь я и дописал свою дипломную работу на тему «шестикрылые Гурьевской области». Да-а-а, шестикрылых здесь всегда хватало…

Один бывалый зоолог, с которым мне удалось повстречаться в ту пору, дружески хлопнув меня по плечу, сказал: «Чтобы здесь выжить, Федя, тебе нужно три вещи: жену, ружьё и телевизор». Жена у меня на тот момент уже была, телевизор мы купили на первую зарплату, а ружье на вторую. Вот и живем здесь уже тридцать лет с Еленой Дмитриевной, детей родили и внучек теперь воспитываем.

Каждое лето, когда у обыкновенных людей приходит пора отпусков и отдыха, Федор Александрович со скрупулезностью старушки-собирательницы перебирает баночки, коробочки и реторты, куда можно будет поместить особо интересных для изучения насекомых. В бездонный рюкзак помещается также всё необходимое для выживания в степи: фляги с водой, еда, спальный мешок и незаменимый Canon. «Поскорей бы лето», – взглянув на замерзшее окно, вздыхает зоолог. И у него на лбу во-о-о-от такими буквами написано, как сильно он скучает по бескрайней атырауской степи и по всему, что её населяет.

Разумеется, как у всякого уважающего себя путешественника, в голове Федора Александровича есть огромная папка под названием «приключения». Её-то мы и попросили его открыть.

БЕЛОЕ СОЛНЦЕ ПУСТЫНИ

– Было всякое. Вот вам совсем недавнее приключение, – почти не задумываясь, выдает зоолог. – Летом по заданию начальства я со своими тремя товарищами отправился в сторону меловых гор. Однако на этот раз мы поехали не на уазике, как обычно, а на джипе.

Пока группа путешественников нежилась под кондиционером в атмосфере комфорта и уюта, за окном под невыносимым палящим солнцем степная трава отдавала последние остатки своей зелени и буквально на глазах ссыхалась и желтела. До самого горизонта не было видно ни одного уголочка тени.

– И вдруг – какой-то непонятный запах. Были бы мы в уазе, сразу бы поняли, в чем дело, остановились бы и устранили неисправность. А тут пожали плечами и дальше поехали. Ехали до тех пор, пока в салон не повалили клубы едкого смолянистого дыма. Почти на ходу, кашляя и чертыхаясь, мы повыпрыгивали из машины. Смотрим – а она горит. Как оказалось, межкалейный бугор тропинки, по которой мы ехали, нагрел железное брюхо машины до такой степени, что забившаяся под его днище трава загорелась. Еле-еле потушили огонь запасами воды и землей. Потушить-то потушили, а дальше что? Все провода, имеющиеся в днище автомобиля, перегорели и замкнули.

Мужчины впали в уныние. Вокруг дышащая жаром степь. До ближайшего населенного пункта как минимум один день пешком. Телефоны вне зоны доступа. Запасы воды на исходе. Вспомнили, что часов пять назад проезжали мимо какого-то нефтепромысла. Туда-то и снарядили самого опытного из всех присутствующих, то есть Федора Сараева.

– Шёл я уже почти восемь часов, километров тридцать пять отмахал. Хорошо, что в степи от старых стоянок животноводов остались бетонные кубики, куда наливали воду для скота. Под ними, в тени, я и отдыхал. Вода закончилась, макушка, кажется, начала дымиться, губы покрылись сухой корочкой, а ноги стали ватными и то и дело подгибались. Я уже начал философствовать сам с собой на тему жизни и смерти. Вспоминал какие-то кадры из фильмов, где человек бродил по пустыне, и не мог вспомнить, чем фильм тогда закончился. Начало смеркаться, и тут я, наконец, увидел блики далекого фонаря и кучку вагончиков. Это был тот самый нефтепромысел. Когда до вагончиков оставалось несколько непреодолимых метров, я увидел фары приближающейся машины. И что вы думаете – это был наш джип!

…Пока Сараев шел, ребята решили не сидеть сложа руки. Где-то в степи нашли проволочку и чего-то там подкрутили, куда-то вставили непонятно откуда взявшийся пинцет и – о чудо! – машина завелась.

– Только её нельзя было глушить, – смеется зоолог. – Запрыгивали мы в нее прямо на ходу. Но могу с гордостью сказать, что миссию мы свою тогда выполнили.

«САЙГАКИ ЗАДЕВАЛИ МЕНЯ ЖИВОТАМИ»

Еще одна всепоглощающая страсть зоолога – фотография. В его компьютере невообразимое количество снимков. Здесь и животные, и растения, и изумительные виды степи, и свое видение города. Каждый снимок – это вырванная из общего течения секунда, наполненная движением и смыслом. Лиса, бегущая со своей жертвой в пасти. Ощерившаяся ушастая круглоголовка, готовая драться с объективом фотоаппарата не на жизнь, а на смерть. Чайка с рыбиной в клюве, пытающаяся отбиться от группы «коллег»-преследователей. Вся следующая папка посвящена морской волне, сквозь которую он пытался поймать лучи солнца. А тут – силуэт взгрустнувшей коровы, наблюдающей за закатом солнца…

– Каждый закат никогда не похож на предыдущий, – увлеченно щелкая мышкой и вперив свой взгляд в монитор, говорит Сараев. – Я десять дней приходил на берег моря в Актау, когда был в командировке, чтобы поймать один-единственный заход солнца для своей коллекции. А вот и он.

Фото и вправду чудесное. Одинокий силуэт птицы на фоне алого круга, который вот-вот утонет в море. К слову, именно эта фотография выиграла на недавнем республиканском конкурсе «Люблю тебя, мой край родной». Наш завлабораторией противочумки со своим стареньким Canonом взял первое место среди девяноста восьми фотографов-профессионалов с новейшей техникой. Но это так, вскользь, потому что он перевел разговор со своих достижений на сайгаков.

С болью в голосе рассказал о тех временах, когда степь кишела живностью. А теперь она пуста и безжизненна. Я обратила внимание на снимок, висящий на стене: стадо сайгаков пришло на водопой. Сараев печально улыбнулся.

– Этот снимок сделан двадцать семь лет назад. Я со своим «Зенитом» стоял в талой воде оврага. Ждать пришлось долго. Стадо меня, конечно, сразу увидело и долго-долго за мной наблюдало, чтобы выяснить, не опасен ли я. Чтобы выдержать это напряжение, мне пришлось представить себе, что я дерево. Мышцы затекли, глаза уже слезились от усталости, а поднятый локоть начало колоть, но терпение мое было вознаграждено. Сначала один, второй, а потом и всё стадо спустилось к воде. Вы бы слышали, как воодушевленно они чавкали и отрыгивали. Меня пробрал смех, но я не мог себе позволить резких движений. Спустя какое-то время они и вовсе потеряли ко мне интерес, приняв за какую-то корягу, торчащую из воды, и ходили вокруг меня, чуть задевая своими раздувшимися от воды животами. Это чудесное ощущение я никогда не забуду. А теперь, – мрачнеет зоолог, – в пятнадцатидневную поездку можно один-два раза увидеть сайгака. И ходят они по одному. Представляете. А ведь это стадное животное…

ЗЛОПАМЯТНЫЙ ФИЛИН

– А вот фотография филинёнка. В тот день я мог получить серьезную травму, а то и вообще остаться инвалидом.

Иду как-то утром по степи, справа овраг, слева – равнина, и вдруг лучик солнца выхватывает на крутом склоне оврага  чье-то крыло. Присмотрелся – филин. Он меня тоже заметил, причем, видимо, уже давно, и сильно по этому поводу расстроился, потому что сидел как раз в гнезде, в котором копошился его птенец. К его великому неудовольствию, я подобрался ближе. Резкие щелчки затвора вынудили его взлететь. Не потревожив гнезда, я сделал еще несколько снимков и двинулся дальше. Уже под вечер, возвращаясь назад по той же дороге к нашей стоянке, я почувствовал какое-то смутное беспокойство.

Как оказалось, весь день мстительный филин наблюдал за передвижениями человека по степи. И вынашивал план мести. Выбрав удачный момент, птица напала сзади. Воинственно горя своими круглыми страшными глазами, она уже выбросила вперед огромные когти, чтобы вцепиться в человека, посмевшего так близко подобраться к ее гнезду. Сараев вовремя обернулся и успел упасть на землю. Острые когти, оцарапав кожу на плече, прошлись в миллиметре от глаза.

– Тогда, наверное, шестое чувство заставило меня обернуться. Филины отличные охотники, благодаря распушенным кончикам крыльев они летают совершенно бесшумно…

«МЕНЯ ВСЕ РЕГУЛЯРНО КУСАЮТ»

– А часто вам приходится быть укушенным?

– Конечно! Один раз меня ужалил скорпион. Я камешек поднял с земли в поиске шестикрылого жука и не успел отдернуть руку, как это прелестное создание меня ужалило. Тарантулы меня тоже пару раз цапали. Один такой у меня уже несколько месяцев в колбочке сидел и чувствовал себя как дома – до тех пор, пока мне не приспичило его оттуда выковырять. Хотел показать это чудо своему знакомому. Кто ещё меня кусал? Птицы клевали. Даже рыбки и те своими плавниками жалили. Но самый болючий укус, который я получал – от клопа Редувий ряженый (Reduvius personatus L.). Как-то раз увидел его на дереве, тут, на территории станции, и хотел посадить в баночку, а он взял да и укусил. Представьте себе ощущение, когда раскаленный докрасна кончик иглы медленно вводится в тело. И всё это потом ещё долго заживало.

Вспомнил зоолог и другой случай, когда он пытался сфотографировать ушастую круглоголовку в бешенстве. Эта большая ящерица, которая может достигать двадцати четырех сантиметров в длину. По предположению Федора Александровича, ящерица недавно хорошо пообедала, и ее разморило на солнышке. А тут он со своей жаждой неизведанного.

– Вот уж пришлось помучиться, чтобы заставить её принять свою устрашающую позу. Она великолепна, правда, с этим напряженным телом, расставленными лапками. Взгляните, как она надулась и одновременно раскрыла пасть. Очаровательна!

В ПРИРОДЕ КАЖДЫЙ ВЫЖИВАЕТ, КАК МОЖЕТ

– У вас, наверное, дома много животных…

– Да нет вовсе, аквариум только на всю стену с рыбками, и всё. Хотя местная детвора частенько приносит разных животных. То птенца, выпавшего из гнезда, то ёжика, то еще какую-нибудь диковинку, например, орлёнка. Я им не устаю объяснять, что все эти животные – обитатели дикой природы. Не нужно переносить на него свои человеческие понятия о помощи. Теперь, когда этот ёжик побывал в человеческих руках, он вряд ли выживет, мать больше никогда к нему не подойдет, потому что запах у него теперь другой, а значит, он стал опасен.

У нас, к примеру, есть негласный закон помогать человеку, заблудившемуся в степи, а вот самка сайгака, к примеру, никогда не подпустит к себе чужого детеныша, у которого погибла мать. Наблюдая за обитателями дикой природы, я понял: у каждого животного свои правила выживания, этим продиктовано и их поведение.

Другой пример – утки-пеганки, которые тоже не раз становились героями моих снимков. Они обычно выводят птенцов в барсучьих или лисьих норах, а затем ведут их к ближайшему водоему, который может находиться в нескольких километрах. Конечно, в пути может случиться всякое. Если вдруг гибнут родители, утят принимает другая пара. Мне доводилось видеть, как вокруг одного самца плавали двадцать пять малышей, и он с яростью отгонял от них кружившего рядом орла.

– А ваши дети по вашим стопам пошли?

– Нет, – вздохнул Сараев, – у них другие интересы… – немного помолчал и добавил: – Но знаете, когда выпал снег, я решил первым показать его своей внучке. Как на улице стало красиво. Мы оделись, вышли на улицу. Она долго стояла, широко открыв глаза от восторга, а потом попросила меня к ней наклониться, чтобы сказать на ушко какой-то секрет.

– И что же она сказала?

– То, что никому бы никогда не пришло в голову. Она сказала: «Деда, смотри, деревья снегом заболели». Мне почему-то кажется, что моя внучка несет в себе такой же интерес и любовь к природе, как и её дед. Быть может, через несколько лет мы с ней вместе будем собирать шестикрылых жуков.

Анастасия ПАСТУХОВА

Фото из личного архива Ф. Сараева