Старик и домбра

– Это очень чуткий инструмент. У неё своя душа, свой характер… – сказал старый мастер. Вытерев руки о передник, он с трепетом достал из чехла домбру. Бережно, словно к волосам любимой дочери, прикоснувшись к струнам, извлек звук: – …Слышишь её голос? Он проникает в самую душу. Чувствуешь?

РУКИ МАСТЕРА

Стены каморки, расположенной в конце коридора студенческого общежития АГУ, кажется, навечно впитали этот свойственный всем мастерским запах дерева, клея и лака. Здесь ждут своего часа картонные лекала, деревянные бруски, кисточки, напильники, леска, спутанный водопад лошадиных волос.

…Худые запястья, вены на руках, как вспышка молнии на небе, – разветвлённые, вздутые; даже пульс можно увидеть. Длинные кисти, цепкие, сильные. Ну а подушечки пальцев гладкие, чувствительные, как у заправского шулера, способные осязать поверхность изделия, подобно крапу на картах, в мельчайших подробностях. Это руки истинного ремесленника.

…Замызганный передник, легкие тапочки, блёклые от осевшей на них древесной пыли… А точку в образе художника ставит беретка, увенчанная смешной пимпочкой.  Вот такой он, мастер по изготовлению домбр Арыстанбек МОЛДАШЕВ.

Пока я его рассматриваю, он нашёл-таки изъян на корпусе и поискал глазами какой-то инструмент, чтобы устранить погрешность.

– …В инструменте очень важны размеры, точность, – начинает мастер. – Миллиметр в сторону – и звучание уже не то.  Некоторые важные параметры я отыскал сам, путём проб и ошибок. Может, и нескромно так говорить, но талант у меня от природы – ни музыкального, ни дизайнерского, ни столярного образования  у меня нет.

Самое главное – понимать, что домбра – это инструмент особенный. Лучше вообще никак его не делать, чем делать плохо. Я много лет оттачивал свои умения и каждый раз вкладывал в свои изделия всё то, за что и ценится настоящая казахская домбра. А как всё началось? Конечно, с детства!Играть на домбре, нас, аульских сорванцов, никто не учил. Мы просто видели, с каким уважением наши отцы и деды относились к этому инструменту, а посему проникались, открывали свои уши навстречу её мелодиям. Запоминали на слух, как она должна звучать правильно. Мелодии домбры ассоциируются у меня с самой жизнью, и те самые первые аккорды, услышанные мною ещё в колыбели, хранятся у меня вот тут (постучал по виску указательным пальцем). Никаких нот, гамм, строгих преподавателей… Я научился играть на домбре так же, как ходить и самостоятельно держать ложку.

У казахов любовь к домбре в крови. Она, как никакой другой инструмент, может выразить радость, веселье, страсть, глухую тоску и горе, и любовь, и счастье – всё. Когда она поёт в умелых руках, я слышу звук первых капель дождя, рёв урагана, шепот ветерка, всплеск воды, пение птиц, ржание табуна лошадей, просыпающейся на рассвете степи. Наѓыз ќазаќ – ќазаќ емес, наѓыз ќазаќ – домбыра (истинный казах не сам казах, а домбра). Напиши так, меня поймут.

СОЛДАТ И ЖУКОВ

Родился Арыстанбек ага в Новобагатинском (ныне Исатайском) районе  в семье крестьянина Молдаша. Про Молдаша сельские старики говорили: «У этого парня золотые руки, он всё может». И вправду, соседи нередко приходили к нему с просьбой то сундук починить, то бесик смастерить, то шкаф отреставрировать. Молдаш за всё брался с удовольствием, с душой, а посему простые, на первый взгляд, вещи, пройдя через его руки, превращались в настоящие произведения искусства.

– От отца мне передалась тяга творить. От Кульсун, матери, – любовь к музыке. А вообще-то с детства я мечтал стать художником, – говорит мастер.

Когда Арыстанбеку исполнилось 15 лет, жителей колхоза Амангельды (сейчас Забурунье), где он жил, переселили в Гурьев. Там нужны были рабочие руки на рыбоконсервный комбинат имени Ленина. Семья обосновались в городе, здесь же подросток прошёл курсы бухгалтера – не то, о чём он мечтал, но выбирать не приходилось, да и родителям нужно было помогать.

Работа, служба в армии в городе Сучан Приморского края. Сначала Арыстанбек рисовал портреты своих ребят-сослуживцев, а когда молва о талантливом художнике-самоучке дошла до офицеров, стал рисовать и их. А также лозунги, плакаты, стенгазеты. Тут раскрылись и его дизайнерские способности, он стал оформлять и организовывать праздники.

– Помню, как почти полгода рисовал трёхметровый портрет тогдашнего министра обороны СССР Георгия Жукова, – вспоминает мастер. – Провисел Жуков три месяца на самом почётном месте в части. Когда его сняли с этой должности, убрали и портрет. Я чуть не плакал от досады и разочарования: сколько вложил сил и терпения в эту картину, а её вот так, в подсобку…

Наступил дембель, меня просили остаться – должность художника-оформителя в полку была вакантна, соблазнительна. Но как я мог? Меня ждали мои родители, моя земля – душа моя…

Ждала должность младшего бухгалтера на рыбоконсервном комбинате. Но и там он себя проявил, в свободное от дебитов-кредитов время занимался художественной самодеятельностью. Скоро слава об ансамбле рыбкомбината дошла до райкома партии. «Говорят, талант у вас… – сказали ему. – Езжайте-ка вы в Алма-Ату, уважаемый, на два месяца. Курсы пройдите там, вернётесь к нам режиссёром-постановщиком».

Карьера пошла вверх. Старший инспектор в отделе культуры, потом директор комбината бытового обслуживания, где, кстати, по его инициативе был открыт цех по производству музыкальных инструментов. Директор клуба рыбаков в Балыкши, где был создан один из самых известных в то время самодеятельных музыкальных коллективов. Во главе с Арыстанбеком они несколько лет занимали первые места на фестивалях не только в Казахской ССР, но и в Москве и за рубежом. Побывал он и в кресле директора областного драмтеатра.

Сам Арыстанбек год за годом открывал для себя новое – научился ковать, постигал тайны изготовления ювелирных изделий, стругал из дерева сувениры и предметы народного быта. И как апофеоз – звание «Обладатель универсального дарования, в совершенстве овладевший всеми видами народного искусства», которое ему присвоили в Астане.Акогда он вышел на пенсию, то наконец полностью переключился на искусство.

– Изготовление музыкальных инструментов для меня всегда было темой особой. Глядите, это скрипка-кобыз и смычок к нему из конского хвоста. Эти инструменты уже готовы, – говорит Арыстанбек ага, показывая свои изделия, находящиеся в видавшем виды шкафу, висящие на стенах мастерской – блестящие и красивые, в чехлах и без – прямо-таки комплект для небольшого оркестра. – Сейчас я работаю над тенор-домброй… Будет красавица.

К слову пришлось, и умелец, наконец, разрешил себе притронуться к заготовке. Просияли и смягчились его глаза от этого прикосновения:

–Каждый инструмент отличается от других по силе и «краске» звучания. Сделать хорошую домбру не просто, важны не только руки мастера, но и материалы, из которой она делается. Тут над каждой деталью нужно корпеть, ведь каждая составляющая инструмента играет свою роль в звучании. Это очень важно – быть терпеливым и внимательным. Это первое, чему я учу своих учеников.

ЖИЗНЬ ПРОЖИТЬ НЕ ПОЛЕ ПЕРЕЙТИ

Для изготовления домбры Арыстанбек ага предпочитает использовать дорогие материалы – чёрный дуб, бук. Для отдельных деталей использует сосну и березу. Материалы заказывает в России и за рубежом.

– Дуб непростой для обработки материал, но он того стоит. Инструмент из него получается не только звучный и красивый, но и долговечный – прослужит верой и правдой не одному поколению. Настоящая домбра должна быть таковой – на век, не иначе. Поэтому и сил, и времени требуется много.

Помню, когда отмечали 200-летний юбилей Махамбета, мне поступил заказ от акима области на изготовление 20 домбр с изображением народного героя. Я посвятил работе себя всего. Все домбры были подарены приезжим гостям. А вообще за пределами страны находится более тридцати моих домбр,– рассматривая деку, вновь и вновь ощупывая пальцами каждый миллиметр, мастер добавил: – Мне уже 78 лет. Может, и покажется кому-то, что жизнь моя лёгкой была, но это не так. Были и потери, и лишения, и разочарования, но про это не хочу вспоминать. А то давление поднимется или желудок схватит.  Не хочу. Отгонять от себя плохое надо и думать о хорошем, мечтать, стремиться, добиваться… Когда я работаю, когда играю, я снова молодой, я забываю обо всём.

– Сыграете?

Смешная пимпочка на его беретке коротко кивает. Взяв в руки домбру, в мгновенье ока он преображается. Скулы становятся резче, глаза ярче, фигура – величественней.

Словно тугие стрелы, натянул струны домбры старик, и полилась мелодия.

– Э-э-э-э-э-э-э-э-э-эй!..

Анастасия ПАСТУХОВА

Фото автора