За место под родным солнцем

Я попала к АБДУЛЛАЕВЫМ аккурат к столу – к главе семьи Шынгысу приехала младшая сестра с мужем и двумя детьми. Не в гости, на ПМЖ: здесь давно и брат с семьей, и родители. В Каракалпакстане осталась только сестра. Вот она – в гости. Переезжать сюда не собирается.

–А зачем? Мне и там хорошо, я офтальмолог, у мужа хорошая позиция…

– Так всё-таки человек ищет, где хорошо?.. – не совсем вежливо ловлю на слове симпатичную казашку. Она смутилась и поправилась:

– Я всё равно не могу переехать, муж – каракалпак, и сюда не поедет…

Но муж сидящей рядом с ней младшей сестры тоже каракалпак, и всё же принял непростое решение податься в чужую страну: тут, говорят, легче, если «крутиться».

ИЗ СТАМБУЛА В РК И ОБРАТНО

Вообще слово «крутиться» оказалось свойственно всем моим собеседникам: бывшим гражданам Узбекистана, Ирана, России, живущим теперь на исторической родине, назвавшей их не очень приятным на слух словом «оралманы». И только турецкоподданный казахского происхождения 26-летний Мустафа СОЙЫРГАЗ, с которым я случайно познакомилась не так давно в стамбульском кафе, признался, что так и «не раскрутился» на исторической родине и вернулся обратно в Турцию…

Незадолго до этого очень приятный молодой человек мгновенно вычислил нас в толпе и ненавязчиво помог сделать выбор в меню – мы жили не в туристической части Стамбула, здесь был нужен турецкий язык. Мы разговорились, и мне неожиданно пришлось краснеть за свой же народ перед таким же казахом, как и я!

…Откаты, разводы, распилы – это уже такая рутина для современного казахстанца, стоит ли говорить?! Но когда Мустафа в итоге с горечью бросил: «Ну вы же знаете не хуже моего, в Казахстане ты никто без денег или агашки!», крыть мне было нечем. Мустафа, похоже, знает что говорит: более чем полтора десятка лет назад его многочисленная семья почти в полном составе уехала из благополучного Стамбула к корням.

– Тогда президент Нурсултан НАЗАРБАЕВ позвал этнических казахов всего мира домой, на землю предков. Это тронуло за душу многих, отсюда хлынули потоки: сейчас здесь, в Стамбуле, осталось не больше 200 семей, а было раз в 10 больше, и самый большой отток пришёлся на 90-е – начало 2000-х. Наобещал много, а по факту слова не сдержал… – говорит Мустафа.

До знакомства с ним мне показывали райончик Зейтинбурну – место компактного проживания казахов в Стамбуле.

(Примечательный факт: в начале 50-х годов турецкое правительство взяло на себя расходы по обустройству казахских политических беженцев, поначалу осевших в Индии и Пакистане – им предоставили турецкое гражданство, выделили землю, дали жильё и скот как представителям нации схожих культурных ценностей, языка и религии. – З. Б.) Район считается благополучным, не самым дорогим в отношении недвижимости, но довольно комфортным для проживания. Поэтому я склонна верить Мустафе, который говорит, что жили они совсем неплохо – казахи в Стамбуле не бедствуют и сегодня.

– У нас был семейный бизнес, отец принял решение продать всё и обосноваться в Казахстане. Но на родине нас не ждали. Первые годы было очень тяжело, работы для нас не было, жилья – тоже. Оралманов из Алматы, например, вытеснили подальше от города, за Каскелен. Мы не раз просили отца вернуться в Турцию, но он стоял на своём: это наш дом. Сейчас там всё более или менее благополучно, у семьи цех по изготовлению пластиковых окон, у брата свой небольшой бизнес…

– Но ты сейчас здесь?..

– Да, буквально на днях приехал. Там я отучился, отслужил в армии, но применения себе так и не нашёл – у нас нет связей, а найти без них нормально оплачиваемую работу нереально. Мне за эти годы не удалось. И решил вернуться: здесь у меня остался один брат, жить есть где, а работу я уже нашёл – поработаю пока в магазине, буду подрабатывать переводами (Мустафа свободно говорит на казахском, русском и турецком). Жизнь здесь дешевле, а турки никого не делят: лишь бы работник был хороший. Здесь я дома.

Мне показалось, Мустафа всё же уехал не от безработицы – найти позицию продавца несложно и в Алматы, скорей, от нашего уклада, менталитета. Недоинтегрировался, говоря языком чиновников.

«ЗАШЛИ В ПЕРВОЕ ПОПАВШЕЕСЯ МЕСТО»

Шынгыс АБДУЛЛАЕВУ каждой семьи – своя история. И свои причины переезда. Легко говорят о лежащей на поверхности: из патриотических чувств – красиво звучит. Но об основной говорить вслух не принято – люди бросают насиженные места чаще от неустроенности, финансовых проблем, безработицы… Если место новой дислокации окажется ещё и исторической родиной – лишний бонус. Редактор и диктор новостного блока областного телеканала, бывшая россиянка Гульмира ИЩАНОВА не скрывает: ей здесь нравится, но ехала она поначалу только на учёбу – нагашы, дядя по материнской линии, зазвал племянницу. Потом нашла работу, обосновалась, уговорила родственников. И они все вместе, воспользовавшись действовавшей тогда программой «Нурлы кош», перебрались сюда. Но родители и теперь нет-нет сомневаются: скучают по родственникам и друзьям, оставшимся в маленьком калмыцком городке Лагань со средним месячным доходом в 150 долларов. Хотя дети пристроены. Старший брат Гульмиры, переехавший с семьей в Атырау вслед за ней и родителями, даже прославился – стал в прошлом году «Учителем Казахстана». К слову, талантливый педагог и в Калмыкии не оставался незамеченным: там он стал вторым в конкурсе учителей.

– Первым, сами понимаете, мог стать только этнический калмык, – говорит Гульмира.

Её тец работает завхозом в статусном баре. Кстати, история с его трудоустройством заслуживает внимания.

– Его устроила мама – просто взяла отца под руку, и они зашли в первое попавшееся место, прямиком в дирекцию. Управляющий попался человечный: мама просто рассказала, кто мы, откуда, что у нас нет родни и мы чужаки в этом городе, а папе нужна работа, – рассказывает Гульмира. –Там он её и получил. Брат тоже устроился сам, просто узнали, что в такой-то школе нужен учитель – приняли. Я сама фактически с улицы пришла сначала на радио, ещё когда училась на журфаке АГУ. Просто надо общаться, искать, не сидеть и ждать, крутиться, словом.

Гульмира говорит, программа по переселению помогла, но не стала ключевым фактором:

– Есть – хорошо, не дали б подъёмных, мы бы всё равно переехали и сами. Землю мы купили раньше, чем нам её дали по условиям программы. Уже построили дом. Я езжу в отпуск в Лагань, но уже знаю, что туда не вернусь.

«МЫ – РАЗНЫЕ!»

Уже упомянутые мной Абдуллаевы родом из Нукуса – столицы автономной республики Каракалпакстан, входящей в состав Узбекистана. Большая семья прекрасно говорит на узбекском, казахском и русском. Вообще, репатриантам, во всяком случае, паре десятков из них, с которыми мне довелось пообщаться, свойственно полиязычие. (Кроме выходцев из России: они, как правило, владеют только русским, и родной начинают учить уже после переезда.) Так вот, Шынгыс и его жена Ляззат сейчас предприниматели, у них несколько строительных магазинов, была пассажирская «Газель» на городском маршруте (продали – на одной машине дохода не сделаешь), в перспективе – строительство капитальной теплицы «зима-лето». Живут с тремя детьми в выстроенном своими руками большом доме, купили новую машину. Земледелием, к моему недоумению, не занимаются: она по образованию моя коллега, но первые годы на родине дипломированный журналист работала домработницей в богатых домах. А военный юрист Шынгыс – грузчиком.

–Вернуться не хотелось?

– Всяко бывало, особенно первые годы. Но через это проходят все переселенцы. Тем более мы застали «Нурлы кош» – и подъёмные получили (около 1 000 долларов на каждого, куда включены расходы на перевозку имущества, поиск первичного жилья), и гражданство быстро получили, и земельный участок. Там нас тоже уже ничего не держало – меня и ещё двух-трёх казахов с престижной в тех краях работы в военкомате втихую «выжили»: сократили наши штатные единицы, а потом восстановили, но взяли узбеков. Работа жены в газете оплачивалась низко. Поэтому мы были настроены найти себя на исторической родине.

Но «найти себя» по специальности им не удалось, хотя сразу же встали на учёт в Центр занятости. Они дипломатично обходят этот вопрос, но вот Шахарман ЕРЕСЕЙТОВА (на снимке), руководитель неправительственного женского объединения «Хиуаз», которая познакомиламеня с Абдуллаевыми, с этим не согласна:

– Почему молчите? Говорите прямо: мы образованные люди, с опытом работы, а родина вынуждает нас идти в земледельцы! Вот вы удивляетесь, мол, мы не земледельцы. Так принято считать, если оралман, то обязан работать на земле. Но мы разные!

Она очень эмоциональна и убедительна, о таких людях сейчас принято говорить «с активной жизненной позицией». И я ей верю – она не из тех, кто просто сбежал от неустроенности. В Ташкенте она долгие годы работала заместителем директора научной библиотеки.

– Мой отец возглавлял КРУ, был очень уважаемым человеком, жили мы очень хорошо – не поверите, в советские годы держали домработницу. Отец Шынгыса – хороший офтальмолог, был востребован и в Каракалпакстане (сейчас он живёт и работает в Атырау, как востребованному и у нас специалисту ему выдали квартиру в новостройке. – З. Б.), он и все его сестры имеют высшее образование, – продолжает Шахарман.– Мы понимаем – здесь тоже конкуренция, не требуем к себе особого отношения, не претендуем на чьи-то рабочие места, но тоже хотим работать по специальностям, квалификации, а не стоять на рынке или мыть полы, или сажать огурцы.

Тут надо сделать поправку: по иронии судьбы именно Шахарман и завела теплицу первой среди здешних оралманов. Она переехала уже в довольно зрелом возрасте и найти хорошую работу не смогла. Но не жалеет – только вернувшись в Казахстан, она избавилась от давнего навязчивого страха.

– В советские годы тогдашний первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Усман Усупов за одну ночь переписал десятки тысяч ташкентских казахов в узбеков – чтобы увеличить показатели коренного населения. Это осталось безнаказанным. После развала Союза, когда началось культурное выживание, мы постоянно боялись повторения чего-то подобного в отношении себя и наших детей, – говорит Шахарман. – Такая политика велась всегда – там поощряется смена национальности в паспорте, в обмен на это некоторые из этнических казахов сохранили свои рабочие места, но это редкость и вызывает презрение соотечественников. Наши бабушки и родители всегда трепетно чтили историю, традиции, язык в надежде, что когда-нибудь семьи вернутся на родину. Ведь наши предки бежали в 30-х годах прошлого века не от хорошей жизни – от голода и раскулачивания, репрессий, ссылок. Мы просим только вернуть «Нурлы кош» и соответствующие ей льготы, а также создать Центр адаптации для репатриантов – людям зачастую негде жить, им нужны консультации по оформлению документов. Такие действуют во многих областях страны.

ЖАНАОЗЕНСКИЙ СИНДРОМ

В Атырау оралманы тоже селятся компактно – в пригородной Кокарне проживает около 800 семей. Живут они, конечно же, и в самом городе – кому-то дали квартиру как востребованным специалистам (среди оралманов немало врачей, некоторые занимают довольно высокие позиции в масштабе Атырау), кто-то получил жильё в рамках льготной программы. Есть среди них учителя, чиновники. Программу по переселению отменили в начале 2012 года – родина временно перестала нуждаться в демографической подпитке, хотя формально причина в другом: министерство внутренних дел Казахстана с отмашки президента Назарбаева разрабатывает новую программу переселения. Старая провалилась, считают власти. Программу скоропостижно свернули сразу после поручения президента о пересмотре программы «Нурлы кош».

«Правительству необходимо внести изменения в миграционное законодательство. Важно внедрить оптимальное расселение по стране и кардинально разобраться с оралманами, как мы их называем», – сказал он на заседании правительства 29 января 2012 года. А за полтора месяца до этого случился Жанаозен, где 26% уволенных нефтяников оказались оралманами. Ранее Тимур КУЛИБАЕВ, ещё будучи главой «Самрук-Казына», заметил на встрече, посвящённой теме забастовки в Мангистау: «У бастующих есть свои неформальные лидеры, которые вместе приехали из Каракалпакии». Похоже, власть обиделась. Но маховик уже заведён, и процесс не остановить, просто завинтив краник: люди продолжают ехать – от дискриминации, безработицы, к уже обосновавшимся родственникам и наугад… И пробиваются, сами, без поддержки. Сопротивление бесполезно, может, стоит им помочь? В конце концов не чужие ведь нам люди.

Программы по возвращению репатриантов имеют Израиль, Германия, Польша, Россия, Казахстан… В сравнении с другими даже отмененная «Нурлы кош» была недоработана по многим статьям: крошечный и не осенённый углеводородами Израиль обеспечивает своим возвращенцам поистине шикарные условия. Между тем в демографической поддержке соотечественников Казахстан нуждается ничуть не меньше: на 20 тысяч квадратных километров государства Израиль приходится 8 млн евреев, на наши 2,7 млн квадратных километров не так давно родился 17-миллионный казахстанец.

Зульфия БАЙНЕКЕЕВА