«В сестрёнке ещё теплилась жизнь, а брат уже умер»

Сталинско-голощёкинская политика в начале 30-х годов привела  к фактическому геноциду казахского народа.

СВИДЕТЕЛЬСТВО НЕВАДОВСКОЙ

«Ранняя весна 1933 года. Я шла с кем-то из специалистов, у меня был фотоаппарат. На дороге сидел обессиленный, истощённый казах. Он стонал, просил поесть и попить. Я передала фотоаппарат своему спутнику и поспешила принести воды. Казах пил с жадностью. Я снова поспешила домой, чтобы принести голодающему кусочек хлеба и сахара. Когда я подошла к нему с хлебом, он уже был мёртв».

Это отрывок из дневника приехавшей в 30-е годы с отцом в Казахстан Татьяны НЕВАДОВСКОЙ. Она была очевидцем голода, делала фотографии. Уже в преклонном возрасте в 80-е годы она передала свои дневники и 23 фотографии в Государственный центральный архив Казахской ССР.

СВИДЕТЕЛЬСТВО БАЙСЕИТОВА

Из дневника ветерана Великой Отечественной войны, гурьевчанина Жолдаса БАЙСЕИТОВА: «В 1931-32 гг. был голод, до крайности не хватало еды, поэтому я не смог окончить школу (всего окончил 6 классов). У моего отца было немного скотины, и это стало основанием для ареста. Сидел он в Уральской тюрьме и там же умер. Впоследствии мне так и не удалось найти его могилу... После смерти отца мы решили добраться до наших родственников: мать, я, двое моих младших братьев и сестра. В какой-то момент обессилевшие от голода братик и сестренка уже не могли идти, мы оставили их у одной из могил. Дальше мать нас несла по очереди, меня и моего младшего брата, и таким образом мы добрались до родственника матери (нагаши) Мысагали. Мы с дядей Мысагали на арбе сразу поехали к могилам за детьми. В моей сестрёнке ещё теплилась жизнь, а брат уже умер. Мы его похоронили там же. Нам удалось выжить в те годы только благодаря дяде Мысагали».

Далее ветеран вспоминает, как в  феврале 1933 года устроился на работу в овцеводческий совхоз «Гурьев» в селе Тандай: «Овцеводческий совхоз №8 был сформирован в области одним из первых. Мне было 16 лет, вначале я был посевным бригадиром, под моим началом работали 30 женщин. В это голодное время почти все болели лихорадкой. Я тоже заболел тяжёлой формой лихорадки. А оставить работу и уйти домой было нельзя. Слышал, как женщины шептались между собой: «Помрёт этот малый... Надо бы его хорошенько испугать, авось, поможет». Однажды, когда я жестоко страдал от боли и высокой температуры, они подложили мне под бок змею. Я страшно перепугался, и это потрясение каким-то образом действительно помогло мне избавиться от лихорадки».

ЦИФРЫ, НЕ УМЕЩАЮЩИЕСЯ В СОЗНАНИИ

Согласно исследованиям учёных, голод 1932-33 гг. был не первым тяжёлым ударом по казахам в послереволюционное время. Вот что пишет директор Президентского архива Владимир Шепель: «Великий голод пришёл в казахскую степь уже в 20-ые годы. Численность казахов в 1929-1931 годах сократилась на один миллион. Репрессивная государственная политика вызывала противостояние. Только в 1929-1931 годах в Казахстане произошло 372 восстания, в которых участвовали более 80 тысяч человек. Люди покидали родные земли. Только в течение одного года (с середины 30-го и до середины 31-го) из разных регионов Казахстана тайно эмигрировали в Китай, Иран и Афганистан более 200 тысяч семей».

В советское время тема голодомора 1932-33 гг. была фактически под запретом. Тем ценнее для нас тот факт, что выдающийся писатель Мухтар АУЭЗОВ по крайней мере один раз взял на себя смелость озвучить страшные цифры на одном из писательских собраний. Об этом свидетельствуют документы из архивов, доставшихся «в наследство» КНБ РК от республиканского КГБ. Проще говоря, это был донос на М. Ауэзова от одного из «коллег по писательскому цеху». А назвал тогда автор «Пути Абая» следующие цифры: в 1921-22 гг. от голода погибли 1 млн 700 тысяч казахов, а в 1932-33 гг. – 2 млн 300 тысяч. Всего за эти два периода голодомора, искусственно созданного тоталитарным режимом, погибли в общей сложности 4 млн казахов.

Подготовила Айнур САПАРОВА