Тут море политики

К политику Серикжану МАМБЕТАЛИНУ (на снимке) в нашей стране отношение неоднозначное. По его собственным словам, его политическое кредо: «Я люблю свою Родину, но не уважаю правительство, которое ею управляет». С Мамбеталиным я побеседовала в начале декабря в Москве после презентации по итогам Международного конкурса, организованного российским Фондом содействия спасению Каспия – он участвовал в мероприятии в качестве эксперта этого фонда.

«ЭТО ЛИБО БЕГСТВО, ЛИБО ШАНТАЖ»

– Почему вы решили стать экспертом российской экологической организации? Кстати, мне показалось, что россияне довольно индифферентно относятся к экологическим проблемам Каспийского моря. Это было видно по пассивности московских журналистов на пресс-конференции. У нас спикера со всех сторон забросали бы вопросами.

– Последние три года я профессионально занимаюсь Каспийским морем и считаю себя специалистом по экологии Каспия. Когда возглавлял партию «зелёных» в Казахстане, мы постоянно поднимали вопросы, я неоднократно бывал в Атырау и Актау, участвовал в общественных слушаниях по вопросу создания Базы реагирования на разливы нефти. Вообще идея партии, которую я возглавлял в Казахстане, была пройти в Мажилис и бить там тревогу по поводу экологии Каспия. Но непонимание этой проблемы со стороны власти и лобби транснациональных нефтяных компаний привело к тому, что нас незаконно сняли с выборов и фактически запретили деятельность зелёной партии.

– Вокруг гигантского проекта Кашаган ходит много разговоров. А недавно американская компания ConocoPhillips вдруг заявила о своём выходе из проекта. Что за этим стоит, по вашему мнению?

– Выход этой компании для меня не совсем понятен. Здесь могут быть две причины: либо американцы осознали высокие риски, связанные с нефтедобычей на Кашагане, как экологические, так и экономические, и реально раздумали с этим связываться. Либо же они просто шантажируют казахстанские власти. Насколько я знаю, консорциум западных компаний хочет увеличить срок контракта с 40 до 60 лет. И, мол, если вы нам не продлите срок, то мы выйдем из проекта. Но у Казахстана есть преимущественное право выкупа этой доли, и не факт, что он даст разрешение продать ConocoPhillips индийской компании ONGC Videsh.

– А почему бы Казахстану не выкупить эту долю?

– Потому что у КМГ нет денег на это. $5,5 млрд– большие деньги, при том, что все рынки капитала сегодня закрыты. Обычно как делают наши в последние годы: покупают участие в крупных проектах за китайские деньги (кредиты.– Л. С.) и половину проекта отдают китайцам. Ситуация, которая сегодня складывается на Кашагане, мне пока не совсем ясна. Может, это проявления ресурсного национализма, когда страны хотят выторговать для себя лучшие условия. А возможно, американцы задумались о политических рисках, связанных с возможной сменой власти в Казахстане. Как бы то ни было, игры вокруг Кашагана свидетельствуют, что с проектом не всё в порядке. Вот смотрите: ConocoPhillips продаёт свою долю в 8,4% за $5,5 млрд. Получается, что стоимость всего проекта составляет какие-то $50-55 млрд, хотя ранее говорилось, что в него вложено $136-150 млрд.

«УСТАЛИ ВСЕ»

– На чём основываются ваши слова о возможной смене власти в Казахстане?

– Есть усталость президента, и есть усталость народа от него. Сейчас хороший момент для того, чтобы НАЗАРБАЕВ мог уйти на покой: прошли выборы президента, переизбран парламент, олигархи зачищены, оппозиция разгромлена. Словом, много факторов для передачи власти.

– Кого вы видите в качестве претендента?

– Никого. Разве что в последнее время хорошо пиарят Даригу НАЗАРБАЕВУ. Кстати, если она будет опираться на гражданское общество, проводить идею президентско-парламентской республики – то это неплохой вариант. Кроме того, я часто говорю, что в сохранении сегодняшнего режима больше всего заинтересованы транснациональные компании, осваивающие Карачаганакское, Тенгизское и Кашаганское месторождения.  Они заинтересованы в приходе человека, который продолжит политику сохранения контрактов на выгодных для себя условиях. В этом случае Дарига – претендент №1.

ДО ЭТИХ ТОЖЕ ДОШЛО?

–В последнее время власть в лице министерства охраны окружающей среды совершила несколько серьёзных и хорошо обоснованных «наездов» на иностранных участников Кашаганского проекта. Хотя местные экологи уже давно критикуют западные компании за те же самые вещи. А в последнее время достается даже «священной корове» нефтянки – ТОО «Тенгизшевройл». Как вы думаете, с чем это связано?

– Это хорошо. А то ведь раньше было как: мы с экологами на одной стороне, МООС – на другой. Может, там осознали, что в случае экологической катастрофы спрос будет именно с них.

–Тем более что Казахстан не оговорил в СРП ответственность нефтяных компаний на этот случай...

– Да. Если произойдёт что-то серьёзное, то Казахстан вместо того чтобы заработать много денег, после выплаты ущерба прикаспийским странам окажется банкротом. Я уже не говорю о тяжелейших последствиях для людей и природной среды. В договоре СРП консорциум застраховал своих людей, оборудование и обязался устранять нефтяные разливы. И он может их устранить, нефть они соберут, но вокруг от сероводорода вымрет всё живое. И ни одна из западных нефтяных компаний не понесёт за это ответственность.

СЕВЕРНЫЙ КАСПИЙ – ЖЕМЧУЖИНА

–Меня немного удивило, что на пресс-конференции разговор шёл практически только о Кашагане, хотя тема была гораздо шире – защита всего Каспийского моря.

– Это понятно, ведь Северный Каспий, где находится месторождение – это самая уязвимая часть моря. Условно Каспий делится на три части – Южный, Средний и Северный. В Южном секторе, где находится Иран, расположена самая глубоководная часть моря, там содержится 66% всей каспийской воды. В Среднем Каспии, который поделен между Туркменией и Азербайджаном, сосредоточено 33% воды. И лишь 1% приходится на Северный Каспий (Казахстан, Россия, Калмыкия, Дагестан)! Но именно здесь сосредоточено практически всё биоразнообразие Каспия, здесь происходит нагул осетров, которые идут на нерест в реки Урал, Волга, а некогда до Каспия доходила и Эмба.

– Но, к примеру, и в Азербайджане не всё благополучно. На пресс-конференции говорилось, что пятна нефти наблюдаются даже на городских пляжах.

– Да, но в Азербайджане другая нефть. Она тяжёлая и идёт под другим давлением. Не таким аномально высоким, как на Тенгизе и на Кашагане, который является продолжением тенгизской группы месторождений. Под водой пластовое давление ещё выше, оно составляет от 800 до 1000 атмосфер. Для сравнения, в Мексиканском заливе давление составляло 160 атмосфер. Поэтому, если в Азербайджане произойдёт утечка нефти, то она, как сказал Виктор КАЛЮЖНЫЙ (экс-министр топлива и энергетики России.– Л. С.), осядет на дно, разложится как органическое соединение, часть съедят рыбы, и это не так трагично. В случае с Кашаганом последствия катастрофы будут необратимыми для экологии и экономики страны.

ОДЕЯЛО НА СЕБЯ

– Как вы думаете, почему прикаспийские государства до сих пор не могут договориться о статусе Каспийского моря?

– Потому что каждая страна стремится выторговать выгодные условия для себя. Поэтому не могут договориться о правовом статусе Каспия, о делимитации границ моря, отсюда и местническая политика. Зачем нам чужие проблемы, если у нас есть свой сектор. Сами будем им заниматься, проводить мониторинг. Хотя вода-то общая. А из-за разногласий между странами подписанная ими же Тегеранская рамочная конвенция сегодня не работает.

– А что говорит опыт других стран – как и мы, делящих одно море?

– Есть конвенции по Черному и Балтийскому морям, но это европейские страны, которые, грубо говоря, не гадят там, где живут. А мы закрываем глаза на экологические нарушения, лишь бы привлечь инвестиции, выиграть тендеры, короче, получить большие деньги – невзирая ни на какие последствия.

Лаура СУЛЕЙМЕНОВА