На страже разума

Таинственное «поле синхронизации» блуждает по территории Семипалатинского ядерного полигона, калеча и уничтожая тех, кто попадает в него. Лишь двое друзей находят там двери, ведущие в другую реальность. Им потребуются храбрость сердца и смелость ума, чтобы спасти близких им людей от безумия и смерти. Они узнают тайну, которая изменит не только их самих…

В июле с.г. в типографии ТОО «Ак Жайык» вышел в свет роман Сабыра Каирханова «СИНХРО». На днях небольшая по объему и доступная по цене книга (160 стр. в твердой цветной обложке, 800 тг.) поступила в магазины сети «Меломан» в Алматы, Астане и Семее. В Атырау она продается в пунктах приема объявлений и рекламы «АЖ» (700 тг.). Кроме того, автор передал по 5 экземпляров книги в библиотеки города (областную им. Г. Сланова, городскую №1, АГУ и АИНиГ).

Автор (synchro2014@yandex.ru) родился в Семипалатинской области в 1951 году. Живет в г. Атырау, работает редактором газеты «Ак Жайык».

Олжас СУЛЕЙМЕНОВ, поэт:     

- Книга Сабыра Каирханова вновь возвращает меня к событиям тех лихолетий, когда на Семипалатинском полигоне еще гремели взрывы. В основе ее документальная хронология ядерных испытаний, но реальность романа имеет еще одно измерение, и читателю предлагается необычный взгляд на известные события. Рана, нанесенная полигоном, еще кровоточит. Вспоминаю  великого Гете, который озвучил предназначение художника: "Через сердце поэта проходит трещина мира".

В этом году антиядерному движению «Невада – Семипалатинск» исполняется 25 лет. И мне, как его инициатору, был интересен взгляд автора нового произведения о полигоне. Хорошо, что о людях, живших и живущих там, рядом, переживших и до сих пор переживающих события тех лет, не забывают.

…Поэтому могу сказать одно – в добрый путь, книга!

Юрий СЕРЕБРЯНСКИЙ, писатель, г. Алматы:

- С интересом прочел книгу от начала до конца. Отличный язык, знание предмета автором вызывает уважение в первую очередь. Погруженность в исследуемый материал при этом хорошо сбалансирована с выстроенным сюжетом. Уход в метафизику в самых нужных местах, осознанный и тонко просчитанный. Невозможно поверить, что это дебютная книга автора. Поздравляю литературный мир нашей страны с появлением нового имени. Сильный старт. Попытка оценки нашей с вами реальности. Наконец-то! Пришло время.

Кинорежиссер Асия БАЙГОЖИНА о книге Сабыра Каирханова "Синхро":

- Коллега скинул мне по электронной почте роман, рекомендовал прочитать. Узнав, что сюжет связан с атомным полигоном, цинично подумала: очередной ужастик. Уже много чего написано и снято на эту тему. Семипалатинский полигон ныне даже в голливудских боевиках упоминают: в них плохие парни угрожают миру якобы найденными здесь ядерными боеголовками. Смысл местных опусов про атомные испытания сводится к стенаниям - обличениям: мы – жертвы страшных испытаний и проклятого советского режима. Читать и смотреть такое уже невмоготу. Более того, никакими новыми ужасами нас ни удивить, ни разжалобить, ни разгневать. И не потому, что черствы и жестокосерды. Просто устали от паразитического пафоса.

В этом смысле только что вышедший в свет роман «Синхро» Сабыра Каирханова - исключение. На мой взгляд, «Синхро» вовсе не роман, а повесть, но дело не в видовых дефинициях, а в том, что произошел знаменательный сдвиг в описании одного из самых горестных моментов отечественной истории. Впервые о национальной трагедии у нас пишут не в жанре физиологического очерка и агитпропа, а по-настоящему художественно, включая в канву социально-фантастического повествования элементы мистики и детектива. В результате взрывов здесь появилась яростная блуждающая сила Синхро, которая проявляет себя как Зона у Стругацких: внедряется в сознание тех, кто оказывается в ее поле. Это дух древнего батыра Мамая. При фантастичности сюжета хронология фактов и событий полигона самая что ни на есть реальная. И всё – болезненно - до фатальности! – узнаваемо. То, что произошло с сакральным для каждого казаха местом (преступный умысел или злая ирония судьбы в том, что именнородина Абая и Шокана стала местом ядерного полигона?), болезненно деформировало народное сознание: степень деградации с годами всё явственнее и безнадежнее. Это и есть самая страшная катастрофа. И то, что трагедия нас не сплотила, лишний раз это доказывает. Нас уже ничто не собирает вместе как народ. При этом беда никуда не ушла, но мы стараемся об этом не думать. Позиция инфантильная, иллюзорно-спасительная: авось, само рассосется. Хотя каждый знает: так не бывает. Надо помнить и действовать. Для этого нужна постоянная подвижническая работа в сфере духа. В том числе такая, как эта книга. Сабыр Каирханов не обличает власть и не проповедует ненависть к режиму. Он просто рассказывает историю обреченных людей. Все герои книги гибнут. Когда жертва бессмысленна и напрасна, но обязательна, начинается распад. Сознания. Личности. Нации. Мы сейчас в стадии распада. И появление в этой ситуации подобной книги – хороший знак. Роман «Синхро» - попытка адаптировать, встроить миф в современные обстоятельства. Каирханов делает это, опираясь на нынешние культурные коды, понимая, что читателя нужно завлечь и увлечь. Мне кажется, это актуально: есть приращение смысла и новый поворот темы. Хотя чему сегодня отдает предпочтение среднестатистический казахстанский читатель, честно говоря, не знаю. Может быть, автор в курсе? Встретилась с ним. Оказалось, «Синхро» - его дебют в литературе. Как и подозревала, сам родом из семипалатинской глубинки, после вуза еще в советское время попал по распределению в Атырау, там и остался. Книга и издана в Атырау. В родные места ездит постоянно. Спросила: будет ли там презентация книги. Он замялся. Потом сказал: книгу, конечно, повезет, но родным и землякам явно не понравится. Полюбопытствовала: откуда такая уверенность. Ответ обезоружил: нет эпической мощи скорби, а именно это нужно тем, кто прошел ужасы полигона: жертвы не оплаканы, не отомщены. Но так вот написалось – без надрыва… К тому же - на русском… Однозначно, те, кто прошел полигон, не будут в восторге. Он ихпонимает. Верю. Такие вот парадоксы национального сознания. Книгу тем не менее - прочитать рекомендую. Она, к слову, есть в «Меломане».

Писатель Ауезхан КОДАР, г. Алматы:

- Роман С. Каирханова многомерен. Но в нем важны не сами Семипалатинские испытания, а аура, умножающая возможности человека, волшебным образом возникающая после них. Это, безусловно, новое слово в этой зачастую однообразно популярной тематике. А его автор - новое имя, которому стоит поверить и приобрести его книгу.

                               Отрывки из романа «СИНХРО»

С недавних пор Сергей Юрьевич стал замечать признаки слежки за собой. Что могло интересовать посторонних в работе сотрудника 13-го отдела ВГУ КГБ, уже лет десять ведущего семипалатинское направление? Всем было ясно как день, что Назарбаев скоро закроет полигон. Напористый, если не сказать, наглый секретарь Семипалатинского обкома Бозтаев еще в 89-ом безнаказанно требовал от Горбачева прекратить испытания, а сейчас он позволяет себе вторгаться на территорию полигона, когда ему вздумается. Оттуда сейчас вывозится всё, что может представлять интерес для противника. Все действительно важные документы уже в Москве. Все ли? Чёрная папка с копиями некоторых материалов 83 исследовательской группы С и парой оригинальных листочков, заполненных от руки формулами и расчетами, хранилась у него в алма-атинской служебной квартире. Но кому нужны эти бумажки? Направление закрыто, поле С исчезло, погибли люди, а физики потерпели фиаско, не обнаружив никаких материальных проявлений поля синхронизации.

…Очевидно, бумажки понадобились тому, кто рылся в архивах КГБ в Москве и обнаружил пропажу рукописных страничек. Приемышев забыл о своей оплошности как раз потому, что был уверен: вероятность того, что кто-то вернётся к материалам группы С, нулевая. Оплошность заключалась в том, что он оставил в архиве ведомства, в сером скоросшивателе первую страницу рукописи математика Макухи. Приемышев очень спешил, в любую секунду в помещение с особым доступом мог войти кто-нибудь из сотрудников Учетно-архивного отдела. Он решился на безумный шаг и вырвал подшитые листочки с формулами.

***

Карагач, растущий в поле у реки, засох на корню. Это случилось через год после удивительных событий, изменивших жизнь маленьких друзей Буркута и Укутая. Весной дерево не проснулось от зимнего сна, и всё лето оставалось голым. Карагач и сейчас, через пять лет одинокой и пустой жизни, стоит посреди поля, и под ним нет тени. Все эти годы дерево сохло и крепло, став твердым как железо; не появилось ни одной червоточинки на стволе и голых, словно полированных, ветвях.

Конюх Турсун внешне почти не постарел, был крепок, как старый карагач, лишь на коричневой прокаленной солнцем коже появились старческие пигментные пятна. Уже два года как он получал пенсию, но по-прежнему работал в совхозе. Правда, теперь числился сторожем конторы, поскольку пришел новый директор, совсем не лошадник, и упразднил должность конюха. Турсун, наверное, легче переносил бы одиночество и скуку, если бы к нему по-прежнему наведывался дух батыра. Но тот не появлялся, видимо, потеряв интерес к недалекому и упрямому старику.

«Дочке сейчас было бы тридцать два», - стал думать старую думку Турсун, представляя внуков. Они жили бы в городе, в доме из красного кирпича, с перекрытием из бревен и с железной крышей.

…А в пятьдесят пятом Турсун с молодой женой и маленькой дочкой жили в низенькой мазанке с плоской, засыпанной грунтом крышей. Рядом, под высоким обрывом плескались воды Иртыша. Слабой здоровьем трехлетней Асемтай необходимо было хорошее питание. Турсун, плюнув на самолюбие, попросил у родственника жены «ат майын»1 (сноска – Букв. «жир лошади»; старый обычай, позволявший бедняку брать у зажиточного человека скотину «напрокат».) и взял дойную корову с условием, что следующим летом вернет её вместе с будущим телёнком. Дядя жены проявил доброту и дал молодой семье пёструю упитанную буренку, щедрую на молоко. Но корове мало было сена, в хозяйстве дяди она привыкла к ежедневным добавкам в виде комбикорма. Турсун работал помощником мельника и приноровился каждый день насыпать пару-тройку кило отрубей и сметки в сумку, в которой он приносил из дома обед. Сегодня мельник с утра отпустил его с работы - сломалась дробилка.

Сумрачным утром 22 ноября 1955 года2 (сноска – Взрыв водородной бомбы мощностью 1,6 мегатонны произведен над Опытным полем полигона на высоте 1550 метров, в восьмидесяти километрах от села Ажары) Турсун неторопливо шёл домой.

Над горизонтом, прямо перед ним вспыхнул белый шар, в тысячу раз ярче и больше солнца. Небо и землю залил ослепительный свет, стерев очертания предметов. Турсун ослеп на несколько секунд, а когда зрение восстановилось, увидел на месте шара дымящийся туман, который ярко светился, озаряя полнеба. За туманом что-то огромное и яркое ворочалось и засасывало в себя туман и облака, бежавшие со всех сторон к невидимой воронке. Затем сквозь туман проступил огромный белый купол, который начал расти вширь и ввысь. Под ним, у земли образовалось белое туманное кольцо, равное в диаметре основанию полусферы, и расширялось вместе с ней. Поражали размеры купола: он уже занимал половину неба и всё рос и рос, раздуваемый горячим ядром. Верхняя его часть скрылась за тучами, которые снизу освещали вспышки внутри купола. Наконец сфера начала тускнеть и растаяла, а красный шар, поднявшийся выше облаков, угадывался по гигантскому яркому пятну, светящемуся в сплошном облачном покрове.

Турсун бежал к домику на самой окраине села в полной тишине. Вдруг небо расколол оглушительный треск, справа и слева раздались звуки бьющегося стекла, в уши ударило чем-то ватным. Удар сверху и спереди опрокинул его на спину, земля больно стукнула по затылку. Турсун тут же вскочил на ноги и снова рванулся к домику, где могли погибнуть от вселенского обвала его малышка и жена. Он, может быть, сделал шагов десять, как снова треснуло небо и его швырнула на землю сила, будто играющая с человеком как с мышью. Это была вторая, отраженная от слоя теплого воздуха над облаками ударная волна. Затем наступила тишина, в которой лай собак и крики людей казались совсем далекими и слабыми.

Турсун, подбегая к мазанке, увидел, что половина её крыши провалилась, обнажив тонкие жерди, прутья и ветки тальника, служившие основанием перекрытия. Из дома, не прикрытого крышей, донёсся страшный крик жены. Маленькую Асемтай, спавшую на кровати, присыпало землёй и обломками. Но убил её упавший сверху небольшой тяжёлый отрезок рельса, которым сам Турсун осенью закрепил полотно рубероида на протекающей крыше.

***

В горах Большой Орды, за сто восемьдесят пять километров от эпицентра взрыва водородной бомбы мощностью 1600 килотонн, в темной могиле батыра Мамая вспыхнул багровый свет. Похороненное два века назад сердце воина пробудилось от ядерного удара в небе над Опытным полем полигона.

Сейсмический удар Мамай ощутил после того, как очнулся в могиле и увидел свет этого мира. А прежде на границе миров вспыхнула ослепительная белая точка. Она лишь на миг осветила крохотный двухсоткилометровый кусочек берега живых, пустынную равнину и невысокие горы Большой Орды, и дух Мамая увидел сквозь приоткрывшуюся завесу другой мир, а в нём – свою могилу и едва тлеющий уголек в её глубине. И теперь он был здесь и слушал удары оживающего сердца, и по мере того, как разгорался красный огонь, в нём просыпалась память. Сердце хранит воспоминания о пережитом, а не знания ума. Мамай вспомнил вкус побед и поражений, любовь и ненависть, молодость и старость,  предсмертные муки и прозрение, лица друзей и врагов, близких и родных. Под завалами памяти оставались даты, подробности боёв и походного быта, маршруты жизни, числа, буквы, разговоры…

Он умер в 97 лет, в своей постели, окруженный внуками и правнуками. Наверное, не было воина счастливей Мамая: после бурных десятилетий боёв и походов он сполна насладился победой и долгими годами мирной жизни. Его тело похоронено в Туркестане, рядом с самыми знаменитыми батырами, а сердце - в тобыктинской земле. Тысячник Мамай, сын Жумагула, в 1780 году вернул народ Тобыкты на родину, в горы и степи Шынгыстау и Абралы.

Может быть, ему следовало увести свой род дальше на восток, на Алтай, чтобы потомки и через двести лет, и через тысячу жили на чистой, не осквернённой земле… А может быть, просто не стоило разлучать сердце и тело воина, несмотря на его странное завещание. Покоился бы с миром Мамай у мавзолея Кожахмета аулие до конца времен, а не метался сейчас над полигоном, отравленный неутолимой жаждой огня, усиливающейся с каждой вспышкой в небе, на земле и под землей.

***

Беркут взмахнул огромными крылами и взлетел над землей. Внизу громоздились заснеженные вершины гор Заилийского Алатау, северней лежала равнина с длинным Капчагайским озером, затем снова горы, и, наконец, беркут увидел родные степи и низкогорья Шынгыстау. Под старым голым карагачом стоял всадник на чёрно-белом коне, сквозь чапан светилось его огромное красное сердце. Рядом лежал громадный серый волк. Беркут спустился вниз и сел на кожаную рукавицу, надетую на левую руку всадника. Волк посмотрел на орла знакомым насмешливым взглядом голубых глаз и зарычал. Мамай батыр надел на глаза беркута кожаный колпачок-томага, и видимый мир преобразился. Карагач вырос до невообразимых размеров, верхние его ветви скрывались за межзвёздной пылью, в тысячах световых лет от корней. Земля простиралась на такие же чудовищные межзвёздные расстояния, понятие горизонта исчезло, ибо мир перестал быть плоским. Буркут видел горы, вершины которых скрывались за звёздами, водопады тысячекилометровой высоты с почти неподвижными потоками воды, низвергающимися в области тьмы нижнего мира. В бескрайнем океане бурлили водовороты; так же, как и водопады, они поражали взгляд несоответствием исполинских масштабов и едва заметной скорости движения воды, которая имела здесь вполне земные ограничения. Ландшафты этого мира тоже сохранили узнаваемые земные очертания, но привычные Буркуту законы линейной перспективы здесь не мешали сосуществованию в необозримом пространстве множества локальных вселенных. Шесть миров сансары плавали в пустоте сознания Будды. Выше облаков и луны прекрасные сады Аллаха ждали путешественников, ищущих света последней истины. Оседлав космический ветер, летали в небе сверкающие алмазной чешуей драконы, восседали на облаках бессмертные даосы.  Гигантский африканский богомол сторожил стада антилоп для первого народа Земли, который, как знать, мог стать последней её надеждой. Над Рио и всеми народами, ищущими покровительства милосердной Богородицы, распростёр руки её сын Христос. Над Азией возвышались исполинские фигуры Умай ана, Гуаньинь и Авалокитешвары, защитников детей Земли. На холмах блистали огнями города иных, неведомых Буркуту творцов религий. Под пластами земли таились миры, воплотившие в мрачные ландшафты ада больные фантазии людей, истерзавших себя страхом, ненавистью, гордыней и жаждой убийства невинных. И все миры пронизывало и связывало Дерево с корнями, уходящими глубоко во тьму, с ослепительной хрустальной кроной, освещающей этот бездонный мрак. Беркут сквозь плотную томагу посмотрел на Мамая, своего прапрадеда, ободряюще улыбающегося ему. «Почему этот с тобой?» - взглядом спросил он дедушку, имея в виду голубоглазого волка. «Из него вышел хороший Страж». - «Что он охраняет?» - «Кокбулаки. Небесные родники, бьющие из земли, но питаемые силой Неба. Ты их называл кругами Х. Кроме того, он хорош в охоте на химер, как и ты. Втроём мы славно поохотимся, сынок!» Странно было видеть рядом с батыром Мамаем этого чужака, одинокого, но стойкого волка, которого он разглядел в полковнике, наставившем на него пистолет. А может быть, прав дедушка Мамай, защищать Родники и истреблять порождения больного ума с таким напарником будет веселей. Орлу явно нравилась предстоящая охота, предложенная батыром. Но сердце Буркута сжимала тревога за оставленную в одиночестве мать. Мамай согласно кивнул, и сын полетел к ней. Он оставил далеко внизу фигурки воина на коне, беркута, сидевшего на его руке, и синего волка, стоявшего возле всадника. Эта троица никому из жителей обоих миров не позволит загадить Небесные родники, изливающие в Средний мир энергию, способствующую зарождению разума, а зоркий глаз беркута и тонкий нюх волка отыщут любую тварь, порожденную больным умом, в любом из бесчисленных миров. Буркут с лёгким сердцем расстался с дедушкой, потому что знал: когда он покинет тело очередного человеческого воплощения, Мамай снова встретит любимого правнука на пороге смерти. Мать сидела под Деревом в круге яркого света. Точно так же в далеком детстве Буркут смотрел на неё сквозь прорези наполовину сросшихся век. Мама сидела на кухне под яркой электрической лампочкой и штопала его дырявые варежки, а за окном буран заметал дорожки во дворе. Она ласково смотрела на своего малыша, который встал среди ночи пописать, но никак не мог до конца проснуться и жмурился на свет. Но сейчас Айпара не видела Буркута. Она баюкала на руках крохотного младенца, его маленького брата. Буркут смотрел на это чудо и не мог поверить в него. Однако теперь, когда он умер и обрел способность видеть вещи такими, какие они есть, сомнений быть не могло. Как нет сомнений и в том, что у него появился брат, а не сестра, и что отец вернулся к матери. Мама преодолела страхи, пережила смерть несчастного малыша в роддоме, потерю памяти и мужа, возвращение потерянного прошлого и смерть любимого первенца. И вот он видит её, живую, здоровую, счастливую своим поздним материнством. Буркут наконец-то почувствовал, что он свободен. Больше ничто не связывало его с земной жизнью. Он летел вверх вдоль ствола Дерева, преодолевая световые годы. Под корой поднимались к ветвям кроны красные соки земли, а сердцевина ствола светилась белым светом энергии, опускающейся к корням, уходящим во мрак. Эта бесформенная тьма содержала в себе все возможные вещи и события. И таинственным образом во мраке однажды родилась искорка сознания и затем вспыхнула всеми цветами хрустальная крона Дерева, которая бесконечно ветвилась, пускала ростки, прокладывая в темноте тоннели новых пространств, новых бесчисленных миров. «Но как зародилась первая искорка? - размышлял Буркут, обозревая бесконечные пространства и наслаждаясь открывшейся после смерти возможностью видеть и слышать в тысячу раз больше и дальше. - Любое, даже самое крохотное существо, имеющее органы чувств, обладает способностью превращать поступающие извне импульсы в свет, цвет, пространство и форму, в ощущения боли, тяжести, вкуса, звука. Самый совершенный робот, не уступающий в сложности телу живого существа, может демонстрировать внешнему наблюдателю очень сложное поведение, обрабатывать информацию и обмениваться ею с другими системами. Но все процессы в его интеллекте остаются электрическими импульсами, взаимодействующими в некой сложной системе и продуцирующими поведение. В роботе нет того таинственного существа, которое может преобразовать импульсы в нечто невозможное, не имеющее никакого отношения к их физической сущности. Из электромагнитной волны определенной частоты, воздействующей на зрительные рецепторы, из электрического импульса, бегущего дальше по нейронам, это существо создаёт ощущение голубого, например, цвета. Оно видит этот цвет неба, оно откуда-то смотрит на него и отличает его от самого себя. Вся загадка заключается в появлении этого сознательного существа. Без него всё происходило бы в полной темноте, а значит, ничего не происходило бы. Откуда взялось это существо и осветило темноту светом сознания?»