В Атырау
+4 
Дос КОШИМ (на снимке), больше известный как общественный деятель, политолог, правозащитник, председатель социал-демократической партии Казахстана, удивил новой ипостасью: на посвящённую трудовым конфликтам встречу в Атырау он прибыл в качестве главного менеджера Центра социального партнёрства при ФНБ «Самрук-Казына».
«ЭТО БЫЛА ПРОВОКАЦИЯ МЕСТНОЙ ВЛАСТИ»
–Ваша биография сделала неожиданный разворот.
– Да, я уже девятый месяц работаю менеджером в Центре социального партнёрства, созданном ФНБ «Самрук-Казына» два года назад, сразу после жанаозенских событий. Центр возглавляет хорошо известный политолог и общественный деятель Нурлан ЕРИМБЕТОВ, его заместитель – известный тележурналист Артур ПЛАТОНОВ. Мне позвонил Еримбетов, рассказал о целях, пояснил, что ему нужен человек, умеющий говорить и слушать. Я согласился. Мы мониторим обстановку в 9 компаниях, которые относятся к Самрук-Казыне, разрабатываем программы реагирования на социальное недовольство, отслеживаем настроения в коллективах…
–Профилактика?
– И профилактика тоже.
–Выходит, создание Центра обусловлено тем, что в своё время назревавшую в Жанаозене ситуацию оставило без должного внимания руководство КазМунайГаза – одной из «дочек» Самрук-Казыны?
– Как раз КМГ больше участия проявил, а вот государство и общество проигнорировали…
– Мне кажется, участие КМГ выразилось единственно в визите в Мангистау главы фонда Национального благосостояния Тимура КУЛИБАЕВА уже на пике многомесячной забастовки, когда он обвинил в создании напряжённости оралманов…
– На самом деле правоохранительные органы начали работать в этом направлении уже с мая, но это был метод силовой, так и не была использована народная дипломатия, институт аксакалов…
– Эти инструменты должно было использовать государство или учредитель?
– Государство, конечно, местный работодатель и местная власть. КМГ отношения к этому никакого не имеет.
– Кто вам платит зарплату?
– Центр стопроцентно финансируется Самруком, и зарплату он платит.
– Вы, Еримбетов, Платонов… Кто ещё работает в Центре?
– Это маленькая группа специалистов: психологи, социологи. Мы готовим социальные паспорта каждого из девяти предприятий и, соответственно, рекомендации.
– Вы от имени Центра принимали участие в недавнем круглом столе в нашем городе. Там были озвучены сведения о том, что самое большое количество забастовок приходится именно на Мангистау, где практически все компании так или иначе принадлежат Самрук-Казыне. И напряжённость не спадает…
– Забастовки и предзабастовочные состояния имеют постоянное свойство, они перманентны. Это нельзя остановить. Но есть вопросы решаемые – а главных причин недовольства две: неудовлетворенность зарплатой и, так скажем, «подводные течения». Когда руководитель уходит или его «уходят», используются рабочие, которыми манипулируют отдельные группы или лица. Так что у этих акций много компонентов. Учитывая эти особенности, мы за два года подготовили 360 медиаторов, и уже идёт медиационная работа на местах, особенно в трудовых спорах – это большой шаг вперед.
– Среди причин трудовых конфликтов вы упомянули низкие зарплаты и «личностные факторы», войны кланов и пр. Что именно сдетонировало в Жанаозене?
– Откровенно говоря, когда я в первый раз поехал туда, я пытался найти ответы на эти вопросы, но не нашёл.
– Через день после кровавых событий в Жанаозене в своём коротком интервью 18 декабря 2011 года вы признались в том, что шокированы и растеряны. Вы сказали тогда, цитирую: «Мы прошли Рубикон. Это начало какого-то необратимого процесса. Я думаю, это провокация или глупость». Какой такой необратимый процесс вы имели в виду?
– Необратимость в том, что людей не слушают: они ставили вопросы – правильно, неправильно, может ошибочно, но не было разговора, диалога. Люди так и не были услышаны.
– Это необратимость для государства?
– Для общества тоже: нельзя отделить государство от общества, мы тоже получили большой урок.
– А чем общество могло воздействовать в той ситуации? Журналисты освещали, общество разделилось и наблюдало, но никто не мог и предположить трагической развязки, да ещё в День независимости.
– В Казахстане народная дипломатия исторически важнее, чем в иных странах. Возьмём Шанырак – там можно было остановить всё без насилия, туда съехались уважаемые люди, общественники, политики – Жемис ТУРМАГАМБЕТОВА, Женя ЖОВТИС, но им не дали высказаться. Полицейские не позволили им поговорить с людьми. Изначально был расчёт на применение силы.
–Прошло достаточно времени, чтобы совладать с эмоциями. На чём вы остановились сегодня: это чья-то глупость, провокация или вам известны иные причины?
– Я продолжаю считать, что это была провокация местных исполнительных органов. 16 декабря ни в одном городе Казахстана ни на одной площади не было никаких мероприятий. Это зима, всё проводилось в залах. Почему именно на площадь перенесли торжества?! Чтобы спровоцировать забастовщиков.
«“САМКА”? НЕ СЛЫШАЛ»
– О репутации АО «Самрук-Казына» в народе можно судить по его говорящему прозвищу «самка».
– Правда? Никогда не слышал.
– Возможно, вы снова удивитесь, но принято считать, что Самрук и Ко – это пристанище мажорных детей уважаемых агашек, их нагашы, молодых жён и токалок. Говорят, в Жанаозене сдетонировала просочившаяся вниз информация о зарплатах астанинского офисного планктона, который не знает, как пахнет нефть. Вы же теперь имеете доступ к «телу». За эти два года там что-то изменилось?
– В ноябре прошлого года провели реформу тарификации – теперь есть условие, что у всех сотрудников компаний, работающих под Самрук-Казыной, должна быть равная оплата за один и тот же труд. С апреля общая тарификация вводится на местах, признаюсь, есть кое-где непонимание, но работа ведётся. Во-вторых, начаты сокращения, причём именно в аппарате – предстоит сокращение четырёх тысяч административных сотрудников Самрук-Казыны. Это страшная цифра, согласитесь. Так что, возможно, вы правы, и там держали лишний административный персонал.
АМЕРИКАНЦЫ РЖАЛИ
– Дайте, пожалуйста, трактовки некоторым словам, которые вы часто используете. Начнём со слова «патриот».
– Идеальные патриоты – американцы. Я считаю, они любят свою Родину, а не национальную принадлежность. Но нельзя ставить знак равенства между патриотом и националистом. Мне непонятно выражение «национал-патриот» – если человек националист, он и так патриот.
– Но вы сами и ваши соратники частенько прибегаете к этому определению.
– Просто в своё время в Минюсте не хотели регистрировать объединения со словом «националистический», предложили такую форму как «национал-патриотический».
– Когда слово «националист» перестало носить характер оскорбительный?
– Я себя так называю с 1988 года. И мне кажется, многие до сих пор не понимают значения этого слова. Принято считать, что это человек, который берёт в руки дубинку и начинает выгонять русских. Такое понятие обществу навязали. Кто-то известный сказал: «Есть много матерей, но я люблю свою». Это не значит, что я не уважаю других матерей, но я сделаю всё ради своей мамы. Это и есть национализм. Но у этого определения есть трактовки – негативная и позитивная. По-моему, Байтурсынов сказал: казахский национализм – не нападающий, а защищающий. Защищающий свой язык, культуру, испокон веков был такой. Почему стесняемся этого слова? Я 25 лет публичный человек, все это время именно так себя и называю открыто, но ни разу не было неприятия меня и моих убеждений даже в русской аудитории.
– Может казахстанский патриот не владеть казахским языком?
– Если он живёт здесь с рождения и говорит «Я люблю Казахстан, но к чёрту казахский», я б ему не верил.
– 20 лет суверенности не сильно изменили ситуацию с казахским языком. Может, у вас есть свой рецепт?
– В 94-м году во время моего выступления в Стэнфордском университете (США) на тему межнациональных проблем меня прервал один профессор и спросил: «Говорят, у вас, если не знаешь казахского языка, то не можешь найти работу. Это так?»
– В 94-ом?!
– Да, в тот год был самый большой отток из Казахстана, и эмигранты, видимо, пытаясь получить какие-то политические дивиденды, рассказывали такое по примеру других республик бывшего Союза. Он говорит: «Вот вы сейчас выступаете на русском, а ваши друзья знают казахский?» Там сидели Сергей ДУВАНОВ, Татьяна КВЯТКОВСКАЯ, Виталий ГОРНОВ, лидер Независимых профсоюзов Казахстана Леонид СОЛОМИН. Я сказал: «Спросите у них». Они начали ссылаться на стандартные причины: не хватает учебников, времени, методика плохая. Американцы буквально захохотали, если не сказать грубо, заржали: «Эй, что вы говорите, это же ваш государственный язык! Если закон обяжет, вы ночами будете его учить». Но без необходимости учить никто не будет. Необходимость, на мой взгляд, создаётся двумя путями: законодательное требование со всеми вытекающими последствиями за незнание, ну как практически во всех других странах. И второй путь, я называю это прибалтийский метод, – это когда к тебе обращаются на русском языке, а ты отвечаешь на казахском или не отвечаешь вообще. Это не нарушает прав человека: ни того, кто обращается на русском – ты его уважаешь, ты не грубишь ему, не делаешь замечаний, потому что выбор языка обращения это его право. Но ты отвечаешь на родном, потому что у тебя тоже есть такое же право. В Прибалтике этот очень эффективный метод сработал – через полтора-два года после обретения независимости все граждане некоренной национальности уже активно изучали язык. Но этот путь непростой, поскольку нужна высокая гражданская культура – как русскоязычных людей, так и носителей государственного языка, чтобы не скатиться в дрязги и взаимные оскорбления. Вот такой выбор – либо таким вот культурным способом, либо на законодательном уровне. Мы как общественное объединение «Ұлт тағдыры» подготовили два года назад законопроект о госязыке. Он был опубликован во многих СМИ, но мы не смогли отдать его в парламент, нам просто сказали: «Подождите, ещё не наступило время для этого проекта». Ждём.
ЗА КОГО БОЛЕТЬ НА ФУТБОЛЕ?
– «Ұлт тағдыры» действует на всей территории страны?
– Сразу скажу: на западе нас нет, мы работаем в шести так называемых русскоязычных регионах – Костанае, Петропавловске, Караганде, Оскемене, Павлодаре и Акмоле. Больше над открытием казахских школ – там положение казахских школ очень тяжёлое. Там были почти все школы русские. Сейчас казахи хотят отдавать детей в школы с национальным языком образования, а с этим проблема. У меня есть такие данные: в Карагандинской области сейчас 260 казахских школ, из них в 70 процентах нет спортзала, медпункта, буфета… То есть дискриминация очевидна. 33% казахских детей ходят в русские школы, имея желание учиться в национальной – просто потому что нет мест. Также работаем с русскоязычными аудиториями: «Лад», казачество. Дискутируем. Надо же пояснять наши цели, намерения. Необходим диалог. Потому что, когда я прихожу на такие встречи и говорю «я националист», они косятся. Проходит два часа: «Ты где был раньше? А мы думали, националисты не такие». Так меняется восприятие проблемы.
– А когда вы всё это успеваете, вы же ещё и менеджер?
– У меня свободный график, и я параллельно веду встречи, веду мониторинг, много езжу – и это на пользу моей работе для Самрука.
– Повезло. Вы дружны с Дувановым и другими русскими и русскоязычными политиками и общественными деятелями, были общественным защитником Жовтиса в суде. А они говорят на казахском, и если нет, то как вы обходите этот острый для вас вопрос?
– У нас никогда не было конфликтов на этой почве, хотя мы обсуждали эту тему. Дуванов не знает казахского, но Сергей – красавчик, наше видение по другим вопросам совпадает в 80-90 процентах. «У нас, русских, психология квартирантов, мы как будто временно живём, мол, если что, нам всегда есть куда уехать» – это слова Сергея. Он всё мучается: «Когда играют футбольные сборные России и Казахстана, за кого мы должны болеть? Мы должны за Казахстан, но ведь в душе мы за русских… Так можно понять, кто по-настоящему любит родину». Женя отлично понимает казахский, хорошую практику получил в тюрьме, как он признавался. Я уважаю этих людей за их гражданскую позицию, прежде всего это люди, которые выступали против системы даже при Союзе, мы вместе прошли через многое, а тот КГБ был не в пример жёстче нынешнего КНБ.
– Национал-патриоты – это череда разрозненных акций, отдельных персонажей или уже движение?
– Я бы хотел назвать это общенародным движением, но пока это группы людей или отдельные лидеры. К сожалению. Но на минувшей неделе состоялся курултай во главе с Мухтаром ШАХАНОВЫМ, где мы создали қазақ халқы кеңесы – совет казахского народа. Мы создали его как координирующий центральный орган, чтобы работать стратегически в одном направлении. Цель-то одна у всех: национальное возрождение, но методы, механизмы могут быть разные – от радикальных до либеральных.
Зульфия БАЙНЕКЕЕВА
Фото Каната ЕЛЕУОВА