Атырау, 28 марта 15:43
 будет пасмурноВ Атырау +4
$ 449.58
€ 486.94
₽ 4.86

Кашаган в лицах

PR
13 502 просмотра

Любой проект, даже такой масштабный и государственно важный, как Кашаган, имеет свою часто не афишируемую сторону: это простые человеческие истории. Ведь даже стоящие за любым великим делом политики высокого уровня и специалисты экстра-класса прежде всего – люди, в результате взаимодействия которых рождаются не только проекты, но и История. Заглянуть за кулисы Кашагана и узнать, как британцы нашли замену пончикам, как ребенок оказался на легендарной буровой Сункар и как прятали чемодан иностранной валюты – помог ветеран проекта Кенжебек Ниязович ИБРАШЕВ.

Сегодня Кенжебек Ниязович – президент АО «КБТУ», но за его плечами три десятка лет в нефтяной отрасли, из которых 12 – в Северо-Каспийском проекте. Он один из тех единиц казахстанцев, кто буквально собственными руками творил будущее Кашагана.  

КАК КАШАГАН НАЧИНАЛСЯ

- Я работал после окончания института имени Губкина руководителем Балыкшинского управления разведочного бурения ПО «Эмбанефть». В конце июня 1993 года меня пригласил к себе глава Атырауской областной администрации Сагат Кашкенович ТУГЕЛЬБАЕВ, с ним был замминистра энергетики Казахстана Балтабек Муханович КУАНДЫКОВ. Они мне рассказали, что начинается проект по освоению казахстанского сектора Каспийского моря и спросили, не хотел бы я в этом проекте поучаствовать в должности генерального директора в Атырау. Долго мы сидели. Я дал согласие. На тот момент я стал пятым или шестым сотрудником в государственной компании. В Алматы мы с коллегой из Мангистау  написали положение о Дирекции, представления, приказы, и 3 июля я начал работать генеральным директором Атырауской дирекции государственной компании «КазахстанКаспийШельф».

- А какая задача была поставлена?

- На первое время – организовать подразделение, открыть офис, набрать людей, решить инфраструктурные вопросы… Ни офисов, ни машин – ничего не было. Я один, на своей машине, в маленькой комнате в Эмбанефтьгеофизике на ул. Сатпаева – наши коллеги геофизики любезно предоставили нам на первое время помещение. Помню курьезный случай. Ничего же нет, а нужна машинка печатная. В то время мы не знали даже как подступиться к персональному компьютеру. Была такая торговая площадка – первая товарная биржа в Атырау, коммерсанты организовали, она была в здании института рыбного хозяйства. Нам там продали машинку, как сейчас помню, – электронная «Ятрань», купили, привезли в багажнике машины, вытащили – она не печатает, заржавевшая. Пришлось искать ремонтников, и через пару дней она заработала.

После мы сняли офис в западном отделении Академии наук, бывший Дом политпросвещения. Начал подбирать кадры. Через несколько месяцев сформировался коллектив. Очень много было поездок, переговоров. Руководство нас активно вовлекало – мы участвовали практически во всех переговорах со дня открытия офиса и до подписания Соглашения консорциума. В основном наша дирекция отвечала за создание инфраструктуры.

В декабре 1993 года было подписано Соглашение по созданию консорциума, где государственная компания «КазахстанКаспийШельф» взяла на себя роль оператора.

- Кто, кроме КаспийШельфа, состоял в консорциуме?

- «Шелл», «Тоталь», «Статойл», «Бритиш Петролеум», весь первоначальный состав. Потом состав менялся – уходил BP, «Статойл», «BG», вместо них заходили «Коноко Филипс», «Инпекс» и т.д. 

- В Казахстане не было прецедентов, аналогичных Северо-Каспийскому проекту, не было и в рамках СНГ. Вы на кого в мире ориентировались, когда строили стратегию, на опыт каких стран и компаний опирались?

- Мы брали лучшее от всех компаний. Очень много сотрудников КазахстанКаспийШельфа проходили программы обучения, в том числе индивидуальные. Геофизики – в Тоталь, я сам лично – в «Статойл», учился в Норвегии, проходил тренинг по выживаемости на море, учил язык, работал на их буровых установках в море. Кто-то стажировался в Шелл, в Эксоне, некоторые прошли через университеты этих компаний… Не могу не сказать в этом контексте о важных для проекта людях – руководителях. Прежде всего, о наших руководителях – президенте компании Балтабеке Куандыкове. Это инициатор многих наших побед, он вселял в нас оптимизм, уверенность в будущем проекта. Это были специалисты с большим производственным опытом в своих сферах, в нефтянке, но которые не знали английского, никогда не работали в иностранных компаниях, не были знакомы с их техникой и оборудованием, технологиями, методами, принципами ведения бизнеса… Балтабек Муханович всегда говорил: «Мы этому быстро научимся и будем с ними работать наравне! Это просто наши обязательные задачи». Шел каждодневный мощный моральный месседж. Я думаю, успех созданной такой дружной команды Северо-Каспийского проекта исходил от энергии и уверенности Балтабека Мухановича Куандыкова.

Надо сказать, что все руководители области всегда поддерживали этот проект и оказывали всяческую помощь и поддержку.

Необходимо отметить неоценимую роль президента Казахстана Нурсултана Абишевича НАЗАРБАЕВА, который уделял этому проекту пристальное внимание и неоднократно посещал наши объекты.


- КаспийШельф подбирал кадры по Казахстану?

- Многие выходцы этого проекта сегодня успешно работают в нефтяной промышленности, являются большими руководителями. Для меня Кашаган – это жизнь, очень дорожу теми людьми, с которыми проработал много лет. Наш эколог Галымжан МЫРЗАШЕВ в Атырау проделал громадную работу, потому что экологические исследования шли впереди создания инфраструктуры. Подготовка фоновых экологических исследований была одной из главных наших первых задач. Направление по сбору существовавших тогда геологических материалов, работу с Эмбанефтегеофизика и т.п. вел Болат АМАНКУЛОВ, сегодня он генеральный директор компании «Н Оперейтинг» в Актау. Потомственный нефтяник, геолог. Моим заместителем пришел позже Аскар КУЖАГАЛИЕВ, тогда первый заместитель главы администрации города. Серик Нагимович ИДРАНОВ тоже пришел тогда, он до сих пор продолжает работать в компании, и многие-многие наши дорогие коллеги. Некоторые покинули нас, но мы их помним всегда. Жомарта Гайсеевича ЖАПАРОВА, Разию КУРМАНОВУ и других. Разия Адильбаевна пришла одной из первых в проект, ее журналисты хорошо знают – она была пиар-менеджером.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ИНОСТРАНЦЕВ В КАЗАХСТАНЕ

- Когда в проект добавились первые иностранные сотрудники?

- Первые наши коллеги прилетели 1 мая 1994 года. Мы дружно с группой коллег поехали в аэропорт – встречать их. Они прилетели через Москву, с очень большими чемоданами, пять человек. Они подумали, что это приехали водители и грузчики их встречать. На другой день мой новый иностранный заместитель, его в Атырау хорошо знают, Почетный гражданин города, один из первых иностранцев – кавалер государственной награды Казахстана – Пол ДЖЕФРИ, он, кстати, приедет на празднование, заходит к шефу в офис и видит того, кто вчера его чемоданы таскал и укладывал в машины.

- Это кто были, географически, и какие функции в проекте выполняли?

- Это были британцы, сотрудники БиПи, Бритиш Газ, Статойл. Эксперты разного направления – от геологов, геофизиков, сейсмиков, причем разной специализации: и полевая сейсмика, и обработка данных, и т.п. Были те, кто занимался инфраструктурой, именно морской логистикой, был даже парамедик.

- Вы говорили тогда на английском?

- Я тогда мог сказать максимум 5 предложений! – смеется Ибрашев.

- В 1994 году это были первые редкие иностранцы в Атырау, наверное?

- Да, первые. Где жить?! В единственной гостинице «Ак Жайык» ситуация была ужасная, и вмешался лично Сагат Тугельбаев – а тогда вообще была мощная поддержка со стороны администрации области. Их поселили в резиденции бывшего обкома партии, гостинице «Каспий». Через месяца два мой заместитель пришел и говорит: «Мы не можем жить в этой гостинице». Оказывается, приезжали иностранные журналисты по заказу БиПи или Шелл и написали, как они питаются в Казахстане – утром яичница с икрой, в обед суп из осетрины и икра, вечером салат с икрой…

- Это вы их так кормили?

- Это в резиденции «Каспий» так кормили, 94-ый год! Мы начали искать, где их поселить. Провели переговоры с санаторием «Самал», взяли полтора этажа, отремонтировали. И там сделали мини-гостиницу. Расскажу еще один почти анекдотичный случай, связанный с нашими коллегами из-за рубежа, сегодня, наверное, уже можно. Направлявшая сюда своих сотрудников компания решила, что на первое время им нужно оплатить расходы. Ну, вдруг в Казахстане банковская система ненадежная и т.д., и передали наличные деньги. В чемодане. Утром заходит Пол Джефри и говорит: «У вас сейф есть?» Мы говорим, есть. В бухгалтерии, в здании Дома наук стоял с советских еще времен сейф громадный, он весил тонну, масса замков. Показали. Он говорит: «Какая здесь ночью охрана, опасно, там сумма большая, в долларах». В то время был один коммерческий банк – «Промстройбанк», который потом стал «Тураном», а потом БТА. Они побоялись туда класть деньги. Мы опять попросили помочь Тугельбаева. И Сагат Кашкенович договорился, нам помогли в филиале Национального банка!

- Нелегко, наверное, было иностранцам в Атырау образца 90-ых?

- Нормально, они быстро все усваивали. Мы их учили мыть в корыте сапоги палкой с намотанной с одного конца тряпкой, носить сменную обувь, снимать при входе в дом уличные ботинки. Наши водители их быстро научили по-русски и по-казахски: бір сыра беріңізші пожалуйста, маса, балшық… Буквально за месяц научили. Они скучали по домашней еде, и мы каждую пятницу-субботу по очереди звали их домой. Они обожали баурсаки. Однажды захожу в кухню, там Пол Джефри в ботинках с пакетом стоит, что-то говорит моей жене, а та не знает же языка. Оказывается, просит у нее остатки баурсаков – он любил в полый баурсак класть варенье и есть на завтрак, это самый шик для британца!


ВТОРОЙ ЭТАП

- Такое было начало, старт. Потом пришло время экологических исследований, наши экологи пропадали на море, это был первый опыт такого серьезного экологического исследования состояния Каспия. Карты, которые сегодня висят в кабинетах НКОК, например, карта чувствительности различных зон Каспия, была создана тогда, весной-летом-осенью 1994 года. Большое сотрудничество было с казахстанскими институтами, как в Алматы, так и в Атырау, с астраханцами. Перед обширной программой геофизических исследований на море 1994 года мы выполнили большую экспериментальную программу. Встал вопрос – а где же должна быть база поддержки для северной части Каспия? Мы долго искали. Экологи были против того, чтобы мы спускались к устью. В то же время были ограничения по судоходству. После долгих споров была выбрана площадка ниже речного порта, возле нефтебазы Ширина. Мы успели буквально за 6 месяцев построить очень хорошую современную базу поддержки физических материалов с т.н. слипвеем для спуска судов. Открыли в январе 1995 года. Дальше уже была полная работа на море, проведение сейсмических работ на средней глубине и т.д.

В 1997 году мы завершили проект обширных геолого-физических и экологических исследований казахстанского сектора, это 110 тысяч квадратных километров, весь казахстанский сектор. Прежде всего, была построена первая карта геологических блоков казахстанского сектора Каспийского моря. Многие забывают сегодня об этом. Эта карта сыграла очень большую роль и дальше уже при нашей внешнеполитической деятельности республики и при делимитации дна на Каспии. Во-вторых, была оценена экологическая ситуация на Каспии. Карта чувствительности зон, из которой проистекают действующие правила проведения тех громадных работ, которые сегодня проводят морские операторы. Вплоть до поведения льда на море.

- Какие задачи ставились перед проектом после строительства базы?

- 1995-97 – это полномасштабные сейсмические работы на море. Обработка и интерпретация полученных геофизических материалов, полевая сейсмика. Для этого был специально построен обрабатывающий центр с суперсовременным тогда компьютерным оснащением, с хранилищем, отвечающим лучшим мировым стандартам. В то же время параллельно усиленно шли переговоры по подготовке Соглашения по разделу продукции. Коллектив и руководство АО «КазахстанКаспийШельф» играло большую роль при этом. В ноябре 1997 года в Вашингтоне, во время визита президента республики Нурсултана Абишевича  Назарбаева, было подписано СРП по Северному Каспию.

- Вы входите в очень узкий круг людей, видевших своими глазами это Соглашение.

- Да, я являюсь одним из подписантов СРП по Каспию, участвовал в церемонии 17 сентября в здании Госдепа США. Оттуда мы полетели в Луизиану на судоверфь RedFox, где наша будущая буровая «Сункар» размером с футбольное поле была привезена из Африки и уже разрезана. Дальше тремя кусками это оборудование перевезли в Астрахань. Там на судоверфи собрали и морем отправили в нашу часть Каспия. Буровая «Сункар» – наша гордость – она не пробурила за свою историю ни одной сухой скважины. Это благодаря чутью наших геологов, и сама буровая очень везучая.

- Глубина бурения какая предполагалась?

- Мы пробурили где-то до 5000 метров, сейчас на Тенгизе мы бурим намного глубже, но по тем временам, в морских условиях, это был очень большой успех. Вся страна очень пристально, в том числе «Ак Жайык», следили за ходом бурения. Вот по этому поводу очередной случай вспоминается. Я вылетаю из Алматы, 3 часа полета, а ваши коллеги встречают меня в аэропорту Атырау: «Кенжебек Ниязович, что там на буровой у вас случилось?» Я вылетал, по телефону говорил, вроде ничего такого не было! Я с тех пор знаю точную скорость распространения информации в Атырауской области.


ПОМАЗАННЫЙ НЕФТЬЮ МАЛЬЧИК

- На буровой в день испытаний камеры фотографов зафиксировали маленького мальчика, который сегодня, кстати, сам уже работает на Северо-Каспийском проекте. Почему именно он? Как ребенок оказался там?

- Берик УАП – символ Кашаганского проекта, потомственный нефтяник, сын нашего топографа Сарсенбая ЖАГИПАШЕВА.

Идея пришла тогдашнему президенту Казахойла Нурлану Утеповичу БАЛГИМБАЕВУ. Он сказал: «Кашаган – это будущее экономики Казахстана. Что такое будущее? Это наши дети. Должен быть ребенок, которому по старому обычаю нефтяников помажут нефтью лицо». Так пришло ко мне поручение. Наши экологи, специалисты по технике безопасности труда мне сказали – вы с ума сошли! Никаких мальчиков, кто возьмет на себя такую ответственность?! Его же надо обучать. Тогда я сказал – я найду вам мальчика, отец которого имеет высшую степень допуска, не только на буровую, он еще на маленьких экологических суденышках плавал, топограф. И он сам полетит с сыном в сопровождении и напишет бумагу, что берет на себя всю ответственность. Я пригласил Сарсенбая, сказал: надо, это исторический момент. Он согласился, за ночь сшили ему в Атырауском ателье маленький, по росту, комбинезон-спецовку, и рано утром мы вылетели на вертолете на буровую, Берик еще маленький был, ему было интересно, и мы с отцом его все удерживали. Сейчас этот номер бы у меня не прошел точно, – смеется Ибрашев. – А наш парень закончил иностранный вуз, магистр, достойно продолжает дело отца, вот это – история, вот это – смысл этого проекта. Я считаю это глубоко символичный момент.

- Помните ощущения того дня?

- Это было испытание скважины. Вся продукция сжигается на факеле, только для пробоотборников есть приспособление, откуда можно получить, увидеть эту нефть. Понятно, что она очень агрессивная, с высоким содержанием сероводорода, меркаптанов, нельзя ее в руках держать.

- А что тогда президент мазал на правительственные лица?

- Тогда было применено техническое решение, мы сделали элементарную очистку буквально, просто добились, чтобы это было неопасно, очень небольшой объем, речь идет о миллилитрах. А ощущения? У буровиков есть выражение: нефть на кончике бурового долота. Можно что угодно гадать, геологические схемы структурные строить и т.д., пока ты не пробурил и не получил ее – это все догадки. Но потом наступает этап: когда же уже мы начнем ее добывать?! Добыли, и тут же возникает новый: когда же первый  баррель зайдет в экспортный трубопровод? Вот когда зашел, тогда этот проект можно было назвать состоявшимся. Это была осень 2016 года. 


- Долго ждать пришлось.

- Да, очень долго, 23 года. Это очень большой проект. Меня часто спрашивают – нужно ли было запускать Кашаган именно в то время, в условиях низких цен; какова роль и каково место Кашагана в экономике страны?

Мое твердое убеждение – проект нужно было запускать по технической готовности, надежность оборудования была на достаточно высоком уровне даже с учетом всех сложностей. Многие люди не понимают одного – республика Казахстан ни одной копейки в этот проект не вложила, но уже сегодня получает налоги, которые после добычи платятся. Доли нефти, газа, серы Республики Казахстан, которые сегодня продаются – это чистые доходы республики, они небольшие пока, потому что идет возмещение затрат подрядных компаний, но есть и косвенные доходы страны. Простой пример – почти 600 млн долларов вложено только в социально-инфраструктурные проекты Атырауской и Мангистауской областей, начиная с 1998 года. Тысячи людей работают на проекте в сервисе – начиная от проживания и питания и заканчивая морской и авиационной логистикой. Это рабочие места, заработные платы, социальные отчисления, налоги… Товары, работы, услуги в рамках казсодержания – это тоже заслуга Кашагана. Разве мы могли мечтать, что казахстанская компания будет морским подрядчиком или авиационным подрядчиком с учетом самых жесточайших требований Шеллавиэйшн? Сегодня казахстанские компании это делают. Растет уровень компетенций, знаний казахстанских граждан, казахстанского бизнеса. Я считаю, что это громадный вклад Кашагана в развитие экономики Казахстана.

29 августа 2018, 14:59

Нашли ошибку? Выделите её мышью и нажмите Ctrl + Enter.

Есть, чем поделиться по теме этой статьи? Расскажите нам. Присылайте ваши новости и видео на наш WhatsApp +7 771 37 800 38 и на editor@azh.kz

Комментарии отключены