Атырау, 29 марта 02:44
 ясноВ Атырау +4
$ 448.15
€ 483.46
₽ 4.86

Топ Афиша АЖ: Старик и Конь

3 245 просмотров
Топ Афиша АЖ: Старик и КоньЗритель, который широкий экран воспринимает лишь как пространство для блокбастеров и комиксов, «Прощай, Гульсары!» воспримет как киноатавизм. Для основной зрительской массы жанр романтического реализма вымер. Репертуар давно определяет не зрительский интерес – он уже сформирован годами дрессировки. Мы охотно несем денежки в бокс-офисы кинопродуктов, заваренных согласно нюху продюсеров крупных кинокомпаний, щедро приправленных спецэффектами. Поэтому отбитый острыми специями вкус уже невосприимчив к простым человеческим историям о собственном прошлом. История потерь коня и человека привлекла от силы треть зала, а в фойе толпились в поисках лишнего билетика страждущие – в соседнем зале начался прокат очередной части бондианы. Ажиотаж остался за стенами «нашего» зала, здесь сидели принципиальные и упертые, почти патриоты, объединенные общим желанием увидеть и поддержать отечественное кино. Да и имя режиссера, вообще-то, не пустой звук. Ученик Соловьева Ардак Амиркулов сделал не так уж много, но то немногое объединяет качество, гостовская проба старой школы. Все сделанное им неизбежно попадало в хроники международных кинофестивалей. «Гибель Отрара» (1991) номинировалась на «Оскара».
...Красивый, быстроногий, но своенравный жеребец-вожак приглянулся местному партийному боссу, и коня у Танабая отобрали. Но подчинить его оказалось не так просто, влекомый инстинктом Гульсары дважды сбегал в свой табун. «Толстозадый», как неполиткорректно-презрительно называет его Танабай, партсекретарь велел его оскопить. Эта сцена – одна из самых сильных в фильме. Предчувствуя расправу, поваленный на землю жеребец плачет... Слезы животного – по силе воздействия то же, что слезы ребенка: они не умеют сказать о своем страдании и боли, и поэтому это проявление абсолютного отчаяния, беззащитности, бессилия на экране воспринимается особенно остро.
Вообще все сцены с животными сделаны настолько достоверно, натурально, что порой отводишь глаза от экрана. Особенно поразителен для городского глаза момент рождения ягнят, когда чабан руками выдергивает из овечьей утробы неподвижного детеныша и делает короткий выдох в раскрытую мордочку зверька. Метод искусственного дыхания «рот в рот» расправляет овечьи легкие, и бездыханное мгновение назад тельце, резво дрыгая ножками, уносится. Словно человек – бог, вдыхающий жизнь. Причем буквально, а не в метафорической плоскости. Ну и все в этом фильме, что связано с лошадьми, пропитано нескрываемым восхищением камеры – много крупных планов, откровенного любования красивым животным. Амиркулов знает тему «изнутри» – он знатный лошадник, его племенные жеребцы выиграли не одно европейское дерби, но красавец-конь Гарпун в роли молодого Гульсары – не из его конюшен. Чистопородный английский скакун, которыми занимается Амиркулов, едва ли вписался бы в киргизский быт 50-ых, ахалтекинец оказался уместней. Неплохо восстановлен аульный быт киргизов (читай – казахов) того времени, благо, массу реквизита можно найти в чистом виде в бабушкиных сундуках, а глинобитные мазанки и мало изменившиеся со времен наших предков кора (ясли) есть в любом селе, стоит выехать за пределы наших городов. Смущает только весьма упитанный вид послевоенных аулчан.
Тот, кто ждет экранизацию, едва ли ее получит, да и можно ли адекватно перевести на экранный язык едва уловимую атмосферу светлой печали и чего-то ускользающего, свойственного прозе Айтматова? Сложно сказать. Амиркулов сохранил концепцию, но несколько изменил сюжет, добавил или углубил то, что в повести было лишь намечено.
Если в повести это история коня, на фоне которой рассказывается история его хозяина, то здесь на передний план вынесен человек. Амиркулов сделал своего Танабая отчаянным коммунистом. «Отчаянным» не только в преданности партии, но и норовом, неуместным в системе подавления личности. За словом фронтовик в карман не лезет, если надо, может дать и по зубам, просчетов скрывать не умеет, да и не хочет, пыль в глаза пускать не старается... Ясен корень, с таким пониманием политкорректности в партии его век недолог. Идеология оскопит светлые коммунистические идеалы Танабая так же, как кастрирует его коня.
Племенной скакун вернется к старому хозяину - через много лет колхоз вернет Танабаю Гульсары, но то будет дряхлый мерин. Старик и конь доживают свой век, прощаясь с молодостью, мечтами, любовью и надеждой.
Решение прокатчиков пустить картину в Атырау на казахском языке и даже без титров на русском, кажется довольно странным. Во всяком случае часть желающих посмотреть картину мог отпугнуть именно страх не понять текст. Однако этот страх несколько преувеличен, визуально «картинка» очень говорящая, выразительная, да и текста не так уж много. Любой русскоговорящий поймет, о чем речь. Было бы желание (фильм идёт в “Ардагере”).
Зульфия БАЙНЕКЕЕВА

13 ноября 2008, 00:00

Нашли ошибку? Выделите её мышью и нажмите Ctrl + Enter.

Есть, чем поделиться по теме этой статьи? Расскажите нам. Присылайте ваши новости и видео на наш WhatsApp +7 771 37 800 38 и на editor@azh.kz